Йунус Дидар - Реки счастья

Пиратов перевоспитали в законопослушных граждан. Кого не смогли перевоспитать, превратили в покойников, с помощью верёвки либо колюще-режущих предметов. Выжившие просто исчезли и старались не привлекать к себе внимание.

— Не думал, что остались ещё джентльмены удачи, нападающие на караваны, да ещё и недалеко от столицы, — обратился Поэт к пирату, ехавшему рядом.

— Остались, как видишь. Я даже знаю, как зовут этого капитана. Это был Неуловимый Юсуф.

— А почему его зовут Неуловимым?

— Потому что его никто ещё не поймал.

— А почему его никто ещё не поймал?

— Потому что он никому не нужен. Двадцать лет гоняется за караванами. И ещё ни одного не ограбил. Ему всегда что-то или кто-то мешает. То появляется охрана, которой не должно быть, то начинается буря, то его люди отравятся чем-нибудь. Однажды, я остался один в пустыне и присоединился на какое-то время к отряду Неуловимого. Увидел, как он почти ограбил караван.

— Что значит почти?

— Всё было прекрасно. Отличная погода. Отличное самочувствие. Численное превосходство. Однако Неуловимый Юсуф сумел упустить даже такую возможность. Он развернулся, помчался прочь и заорал: «Отступаем! Их тринадцать! Это Летучий Тартарец!»

— Летучий кто?

— Как? Ты не слышал о Летучем Тартарце?

— Не слышал.

— Каждый человек, побывавший на Пути Пряностей слышал о Летучем Тартарце. Давным-давно, когда Тартар ещё был Линаларом, в Харлине жил принц по имени Маннелиг. У него была мечта, появившаяся ещё в детстве, когда он увидел гонки колесниц. В тот день Маннелиг смотрел на победителя и хотел быть на его месте. Годы ушли на то, чтобы кони принца стали одними из лучших в стране. С утра до вечера он готовился к гонкам, а по ночам видел один и тот же сон: Яркое солнце, безоблачное небо, сверкающие позолоченные колесницы и тысячи зрителей. И вот настал день, когда юный принц прибыл на ипподром на собственной колеснице. Он даже не заметил, что в этот день стал царём Харлина, и на его голове появилась корона. Всё было как во сне. Яркое солнце, на небе ни облачка, восхищённые взгляды. А потом была гонка. Круг за кругом лучшие кони мчали его к победе. Сбылась мечта Маннелига. Тем вечером он был счастлив. Он был первым, он стал царём, на следующий день на Мосту Тролля он должен был встретиться с возлюбленной. Молодой царь заснул и услышал голос:

— Думаешь твои кони — лучшие в мире? Но Харлин не мир. Есть и получше. Далеко на севере мчатся по безлюдной степи кони из чистого пламени. Смотри.

И Маннелиг увидел их, скакунов, сотворённых из языков пламени или лучей рассвета, так же стремительно летящих по степи. Проснувшись, молодой царь уже не мог думать ни о чём, кроме прекрасных коней. Он отправился на север, с тринадцатью спутниками. Отряд добрался до Моста Тролля, отдали четырнадцать золотых монет и поехали дальше. Маннелиг издали видел возлюбленную, но желание найти пылающих коней гнало его вперёд. Всё готов был отдать за прекрасных скакунов молодой царь: золото, царство, любовь. Страшная буря началась, когда они добрались до Красных Гор, и встретили четырнадцать пеших путников. Они рассказали, что их ограбили разбойники, и попросили помощи. Визирь сказал, что можно сесть подвое на одного верблюда, и вернуться в Харлин или хотя бы к Мосту, чтобы переждать бурю. Оставить этих людей пешими в предгорьях — обречь их на верную смерть. Но мечта жгла сердце молодого царя и лишила его сострадания. Он сказал, что нужно идти дальше. Визирь возражал: «Даже если ты решил не помогать этим людям, нам всё равно не подняться на перевал в такую погоду, мы должны вернуться в оазис и подождать». Маннелиг убил визиря и поклялся, что не войдёт в оазис, пока не поднимется на перевал, даже если на это уйдёт вечность. В тот миг голос с небес, произнёс: «Да будет так».

С тех пор караван-призрак, прозванный Летучим Тартарцем странствует по пустыне. Тринадцать всадников на тринадцати верблюдах. Их плоть окаменела. Красное пламя горит в глазах. Бессмертные неуязвимые бродят они по пескам, не могут подняться на перевал, который позже назвали Вратами Исхода, не могут войти в оазис, чтобы насладиться прохладой. Учитель говорил, что всё же не вечно будет скитаться по пустыне Летучий Тартарец. Мессия освободит Маннелига и его спутников от проклятья.

— Но мы то, слава Богу, не прокляты. Вон родник и деревья.

— Это чайхана «Три маджнуна». Если верить легендам, маджнуны выбрались из Тартара, перешли Горы и стали бродить по Линайту в поисках еды, а есть они предпочитали людей. И вот однажды они решили зажарить как барана Учителя, путешествовавшего по стране. И конечно поужинали бы на славу, если бы Учитель не успел окропить их водой из родника. Маджнуны замерли и окаменели. Прошло несколько веков, а три каменных великана по-прежнему стоят на том же месте. Люди даже дали им имена: Том, Берт и Билл. А потом уже и чайхану пристроили.

«Здесь чертовски вкусная жареная баранина», — сказал бывший губернатор острова Баратария, когда тринадцать участников похода расселись за круглым столом. Через полчаса пустое блюдо и довольные лица свидетельствовали о том, что все согласны. Когда им принесли чай и фрукты, Алау-султан обратился к спутникам:

— Друзья мои, настало время поговорить о нашем походе. Но, как мне кажется, не все, сидящие за этим столом, знакомы друг с другом. Поэтому, лучше будет для начала представиться. Меня, наверное, знают все. Алау-султан сын Кутлук-хана и наследник престола Красной Орды, со вчерашнего дня — Мессия, избранный судьбой, чтобы спасти Линайт. Это Санджар, бывший губернатор острова Баратария и мой бывший оруженосец. Ингви, до вчерашнего дня великий визирь Зелёной Орды. Это Стил, вождь одного из кланов львов пустыни.

Алау-султан указал на седобородого одноглазого старика в широкополой шляпе, с чёрным вороном на плече.

— Это Гром, сын Стила.

«Хорошо, что мы не враги», — подумал Поэт, глядя на огромный молот, принадлежавший могучему воину.

— Тюр, сын Стила, — продолжал Алау-султан.

Поэт думал, что Тюр левша, потому что он ел левой рукой, однако присмотревшись, понял, что есть правой Тюр просто не мог, потому что рука отсутствовала.

— Хильд, дочь Стила, — сказал султан.

— Я слышал о девах, воительницах, — вмешался Поэт, — с грив их коней капает роса, а от их мечей исходит свет. В сияющих доспехах, со щитами и копьями появляются они на поле битвы и уносят павших.

— Ну, не совсем так, — ответила Хильд. Доспехи, щиты и копья присутствуют, но вот роса с гривы коня. Хотя, если пот назвать росой, думаю, проблем не будет.

— Хранитель древних легенд и саг, придворный историк и Поэт. Остальных участников нашего похода я не знаю. Думаю, их не затруднит представиться.