Карен Мейтленд - Проклятие виселицы

И что прикажете делать с ребенком, не имеющим наследства? Что ж, вы отдаете его церкви, упекаете в аббатство и поручаете молиться за души царственного отца и благородных братьев. Но мальчик без будущего решил сам добыть его для себя, украв чужой жребий, раз нет другого пути. Он жаждал получить земли брата Ричарда, огромные владения в Нормандии, Аквитании и Англии. По мнению многих, преждевременная кончина Ричарда Львиное Сердце стала несчастьем, но для его любящего брата Иоанна она означала, что звёзды ему улыбнулись. Фортуна, подкреплённая хорошей дозой хитрости и сдобренная толикой убийства, благословила Иоанна. Его желание править Англией наконец-то сбылось. Желание народа Англии тоже сбылось: наконец у них появился король, готовый оставаться на родной земле и править их славным королевством. Можно бы подумать, все прекрасно, история со счастливым концом. Но нет, вовсе нет. Не надо быть мандрагорой, чтобы понять — нынче и король, и люди раскаялись в своих желаниях

1210 стал не лучшим годом для Англии. Страна оказалась под отлучением, церкви стоят запертыми. Тела усопших опускают в неосвящённую землю, в колыбельках спят некрещёные младенцы. Причина — проблема, вечно беспокоившая английский трон. Король считал, что имеет право назначать епископа Кентерберийского, и был твердо намерен увидеть пухлый зад своего секретаря Джона де Грея на самом могущественном церковном троне в государстве. Однако Папа Иннокентий III думал иначе. Он посмел написать Иоанну, что на пост уже назначен его любимый кардинал Стефан Лэнгтон. Король послал в ответ сердечные поздравления и просил передать Его Святейшеству, что коли кардинал Лэнгтон посмеет вновь ступить на английскую землю, он с радостью его вздернет на самой высокой из имеющихся виселиц.

В ответ папа приказывает епископам Лондона, Или и Вустера наложить на Англию интердикт [6] Интердикт (лат. interdictum — запрещение) — в римско-католической церкви временное запрещение всех церковных действий и треб (например, миропомазания, исповеди, . Для мирян больше не могут совершаться никакие церковные службы. Людям отказывают во всех ритуалах кроме крещения младенцев и отпевания покойников, дабы спасти их души от ада. Однако, когда Иоанн в ярости отобрал у церкви её имущество, у народа Англии отняли и эти ритуалы. Епископы и священники покинули страну или скрывались, не смея показаться на свет даже ради спасения душ своих прихожан от вечного проклятия.

Такова уж счастливая Англия. Народ живёт в страхе умереть во грехе, церковь грозит вечными муками, феодалы строят планы восстания, а король Филипп Французский с благословения Папы готовится к вторжению. Но несмотря на потоки просьб и угроз, ежедневно льющихся в уши короля Иоанна, он упрямо отказывается подчиниться. И за одно это вам следует им восхищаться.

Но наш рассказ не о нем, хотя можно сказать, что он во многом стал причиной событий, если вообще один человек может отвечать за преступления других. Нет, наш рассказ о двух его нижайших подданых, Рафаэле и Элене, о которых король и не ведал.

По правде говоря, если имя Элены ничего не значило для короля, то и его имя также не имело значения для нее: крестьянам все равно, кто восседает на троне Англии. Это лорд поместья мог превратить ее жизнь в рай или ад, как ныне, так и в следующей жизни.

Но мужчина, мастер Рафаэль, или Раф, как называют его друзья, знал имя короля слишком хорошо. Он бился за него в Аквитании. И сейчас Раф шагает через двор поместья Гастмир, кляня своего сюзерена последними словами, ибо Раф винит Иоанна, Папу и всех трусливых попов в том, что собирается совершить.

Некоторые называют ее беладонной или бешеной ягодой. Это растение дурманит и приносит смерть, недаром ее так зовут. Из-за своего яда это священное растение богини Гекаты, обучавшей дочерей знаниям о растениях.

Смертные плетут из нее венки для исцеления лошадей, на которых наслали порчу, и чтобы оградить себя от заклинаний. Но дьявол ревностно стережет растение, ведь оно исполняет его приказы. И потому смертные, желающие его собирать, первым делом должны выпустить черную курицу, дабы дьявол погнался за ней, и тогда растение можно быстро собрать, пока он не вернулся.

Ибо человек, желающий кому-нибудь смерти, сначала должен обмануть.

Травник Мандрагоры

Элена не сразу заметила мастера Рафаэля. Она обратила на него внимание, только увидев, как другие девушки оборачиваются в его сторону. Он стоял в дверном проёме амбара, пронизанный ярким светом, так что контуры фигуры, выбеленной до призрачной бледности, казалось, мерцают на солнце.

Двери длинного амбара широко открыли, меж деревянных стен продувал лёгкий ветерок. Внутри амбара женщины собрались вокруг огромной кучи снопов. Марион запевала ритмичную песню и молотильные цепи свистели в воздухе в такт хору голосов. Женщины замедлили шаг, как усталый ослик в сонную послеобеденную жару, но едва заметив снаружи мастера Рафаэля, Марион завела темп поживее, чтобы подогнать молотильщиц. Она хорошо знала — если управляющий решит, что женщины лодырничают, его гнев обрушится на неё.

Я слышала, красавица стенала,

Как крепкого зерна она желала...

Женщины привычными точными движениями взмахивали цепами, и те, описывая круги над их головами, тяжело падали вниз, на снопы, выбивая зерно из колосьев. После каждого удара женщины делали маленький шажок в сторону, в такт. Потом цепы поднимались снова — взмах, удар, шаг, взмах, удар, шаг — повинуясь ритму песни. Пропустишь удар, пропустишь шаг — и под цепом хрустнет не колос, полный зерна, а череп.

...Милейший сэр, ведь вам не в тягость,

Зерно мне подарить и вашу благость...

Зерно подпрыгивало и падало на пол молотильни золотым дождём, густым облаком поднималась пыль, и казалось, женщины танцуют в тумане. Девушки завязывали тряпками рты и носы, чтобы не задыхаться, но всё же кашляли.

...И вот посеял я, настало время,

И втайне проросло в земле то семя...

Кое-кто из девчонок начал хихикать. Марион сердито покачала головой, но Элена видела — хотя рот и нос старшей прикрыты от пыли, глаза сияют весельем. Должно быть, она не случайно выбрала эту песню, зная, что ее слышит мастер Рафаэль.

Елена взглянула на высокую неподвижную фигуру, освещённую жарким солнцем. Выражение его лица не изменилось. Если он и понял, что его поддразнивают — вида не показал. Она ощутила сочувствие к этому человеку, однако не без дрожи отвращения.

Мастер Рафаэль зашагал к амбару. Марион, наблюдавшая за ним краем глаза, выкрикнула:

— Кончай молотить!