Энн Перри - Блеск шелка

– Мне очень жаль, – тихо произнес Константин. – Будь осторожен. Елена опасная женщина.

– Знаю. Думаю, я отказал ей достаточно тактично, но уверен, что она об этом не забудет. Надеюсь, мне больше не придется ее лечить. Может, она и сама этого не захочет…

– Не стоит на это рассчитывать, Анастасий. Ей нравится унижать окружающих.

Перед внутренним взором Анны всплыло лицо Елены.

– Полагаю, у нее прекрасно это получается. Она сказала мне, что Юстиниан был в нее влюблен. Показала красивую шкатулку, которую, по ее словам, он ей подарил.

Заговорив об этом, Анна вспомнила, как выглядела эта шкатулка. Да, Юстиниан непременно купил бы такую прекрасную вещь, но не для Елены.

Рот Константина скривился от отвращения и, вероятно, жалости.

– Ложь, – не колеблясь произнес он. – Юстиниан терпеть ее не мог, но считал, что Виссарион может повести народ на борьбу против унии с Римом, поэтому старательно скрывал свои чувства.

– Елена сказала, что он поссорился с Виссарионом незадолго до его смерти. Это тоже ложь?

Константин уставился на нее.

– Нет, – тихо проговорил он. – Это правда. Юстиниан сам сказал мне об этом.

– Из-за чего была ссора? – спросила она. – Из-за Елены? Юстиниан рассказал Виссариону, что его жена… Как он мог такое сказать?

– Он этого и не говорил. – Старик решительно покачал головой. – Ссора не имела к Елене никакого отношения.

– Тогда что же стало причиной?

– Я не могу тебе сказать, – ответил Константин. – Извини.

В душе у Анны забурлило. Она видела, что старик знает правду, но скрывает.

– Юстиниан сказал об этом на исповеди? – спросила она дрожащим голосом.

Страх железной рукой сжал ее внутренности.

– Я не могу тебе сказать, – повторил Константин. – Иначе предам чужое доверие. Кое-что я знаю, кое о чем догадываюсь. Если бы речь шла о твоей сердечной тайне, ты бы хотел, чтобы я рассказал об этом кому-нибудь?

– Нет, – хрипло призналась Анна. – Разумеется, нет. Прости меня.

– Анастасий… – Константин с трудом сглотнул. Его кожа была очень бледной. – Будь осторожен с Еленой. Ты многого не понимаешь. Жизнь, смерть, жестокость, ненависть, старые долги и мечты… Люди никогда не забывают об этом. – Он наклонился вперед, ближе к Анне. – Два человека уже мертвы, третий – в изгнании, и это лишь малая толика. Служи Господу нашему, как можешь, лечи болезни, но оставь остальное!

Спорить с ним было бы бессмысленно и жестоко. Анна не сказала Константину правду, как же он мог ее понять? Каждый из них пытался достучаться до другого. Епископ – потому что связан тайной исповеди, Анна – потому что не может поведать ему истинную причину, по которой не может оставить все как есть.

– Спасибо, – еле слышно произнесла Анна. – Спасибо за то, что выслушали.

– Давай помолимся вместе, – ответил Константин. – Идем.

Анна была во Влахернском дворце – лечила одного из евнухов от серьезной легочной инфекции. Пришлось просидеть у его постели всю ночь, пока кризис не миновал. Потом за ней прислал Михаил Палеолог – у него появилось легкое кожное раздражение. Анна была у императора, когда к нему на аудиенцию явились два папских легата, Паломбара и Виченце. Они вошли, как обычно, в сопровождении варяжской гвардии. Варяги всегда были при императоре – сильные воины с сухопарыми мускулистыми телами, в полном вооружении. Они находились рядом с Михаилом неотлучно, невзирая на время суток и на то, была ли встреча важной или всего лишь формальной.

Анна стояла немного в стороне, но император не давал ей разрешения уйти. Она вспомнила путешествие в Вифинию в сопровождении Виченце, во время которого чуть не убили Кирилла Хониата.

Присутствующие обменялись официальными приветствиями и фальшивыми пожеланиями добра. Рядом с Анной стоял Никифорас. Он следил за каждой модуляцией голоса говоривших, хотя, глядя со стороны, можно было подумать, что он просто ждет. Всего пару раз он бросал взгляд на Анну, и на его губах мелькала мимолетная улыбка. Анна поняла, что он будет здесь до конца аудиенции, чтобы оценить как слова, так и то, что легаты недоговаривают, а потом даст Михаилу советы. Она была рада этому.

– Есть еще некоторые разногласия между определенными группами людей, которые не понимают необходимости объединения христиан, – обронил Виченце с едва скрываемым нетерпением. – Мы должны предпринять решительные меры, чтобы не позволить им сеять смуту в народе.

– Я уверен, что его величество об этом знает. – Паломбара посмотрел на Виченце, потом снова отвел взгляд. В его глазах были неприязнь и насмешка.

– Не может быть, – нетерпеливо возразил Виченце. – В противном случае он давно бы принял меры. Я хотел бы поставить императора в известность и попросить у него совета. – Он бросил на коллегу острый, холодный, полный неодобрения взгляд.

Паломбара улыбнулся – тоже без особого тепла.

– Его величество не станет рассказывать нам всего, что он знает, ваше высокопреосвященство.

Вряд ли Михаил привел бы свой народ обратно в Константинополь и обеспечил бы его безопасность, не зная природы человеческих страстей – и не умея ими управлять.

Анна с трудом сдержала улыбку. Это любопытно. Судя по всему, римляне не выступают единым фронтом – возможно, причиной тому личная вражда или столкновение амбиций.

Паломбара снова посмотрел на Михаила:

– Времени мало, ваше величество. Можем ли мы чем-то помочь? Есть ли лидеры, с которыми мы могли бы поговорить и разрешить некоторые из их опасений?

– Я уже беседовал с патриархом, – возразил Виченце. – Он превосходный человек, прекрасно все видит и понимает.

На мгновение по лицу Паломбары стало заметно, что ему было неизвестно об этой встрече. Но он сумел скрыть растерянность за улыбкой.

– Не думаю, что нам нужно сосредоточить внимание на патриархе, ваше высокопреосвященство. На самом деле я полагаю, что более всего Риму не доверяют монахи. Но, возможно, ваша информация отличается от моей?

На бледных щеках Виченце вспыхнули красные пятна; он был слишком взбешен, чтобы говорить.

Паломбара посмотрел на Михаила:

– Ваше величество, возможно, если бы мы с вами обсудили ситуацию, нам бы удалось найти общий язык с этими святыми людьми. Мы бы убедили их в том, что наши цели совпадают: все мы боремся против ислама, который, боюсь, подступает все ближе.

На этот раз на лице Михаила промелькнул интерес. Разговор продолжался еще минут двадцать, а потом легаты удалились, и вскоре после этого Анна тоже покинула императорские покои – ее наконец заметили и разрешили уйти.

Когда она подходила к парадному входу, ее окликнул Паломбара. На этот раз он был один. Легат смотрел на Анну с интересом, и ей неприятно было осознавать, что это связано с тем, что он еще не сталкивался с евнухами. Она вдруг остро осознала свою женскую сущность, почувствовала свое женское тело, спрятанное под одеждой, и испугалась, что Паломбара заметил вину в ее глазах. Возможно, для человека, которому кажется странным наличие третьего пола, ее маскарад покажется очевидным. Находит ли он ее женственной? Или просто думает о том, как изуродовали ее тело, отчего ее руки стали такими хрупкими, а шея и челюсти – тоньше, чем у мужчин? Нужно срочно что-то ему сказать, отвлечь его от размышлений.