Дирк Гузманн - Ледовые пираты

— Люди верят, что Мательда — принцесса, — прошептал Спатариус, которому удалось наконец снять старую повязку с руки Элиаса. Теперь он начал обматывать рану свежим куском льняной ткани. — Никто и никогда не подумает, что она прячется среди простого народа.

— О, что за глупости! — грубо перебил его Элиас.

— Даже если кто-то увидел бы эту девушку на улице, — добавил слуга, — то венеты все равно придумали бы, что она ехала в карете, украшенной драгоценными камнями, или летела на крылатом коне. Потому что единственное, чего они не могут допустить, это того, что дочка дожа может оказаться среди простого народа!

Рустико перебирал записи, пока от пота его рук не стали расплываться чернила.

— В ввенке из листьев она бродит по виноградникам на площади святого Моисея… — продолжил он зачитывать наиболее выдающиеся фантазии венетов. — С копьем для охоты на диких кабанов в руке она руководит охотой в парке, где содержатся дикие свиньи дожа… Она поет песни солеварам и купается в лагуне голая, окруженная семью нимфами… А после этого целомудренно молится в часовне Святого Теодора… А здесь кто-то якобы видел, как под ее ногами возникают мозаичные картины! Достаточно лишь идти по следу этих прекрасных украшений, чтобы добраться до нее! — Рустико уставился на Элиаса. — Похоже, добраться было бы гораздо проще, если бы все эти жадные до денег фантазеры молчали! — выкрикнул Рустико, глядя ему в глаза.

— Как бы там ни было, пока что мы сохранили деньги, — пожал плечами Элиас.

— Твой рот — просто задний проход мира, друг мой, — отвечал Рустико. — За деньги, которые мы могли бы заработать на дочери дожа, ты мог бы купить столько лжи, что можно было бы написать новую Библию.

Ножом для разделки мяса Спатариус отрезал лишнюю полоску льняной ткани и закрепил свободный конец новой повязки иглой. Рустико опасался, что его неуклюжий слуга при этом загонит острие иглы в рану Элиаса, однако это движение удалось, в доказательство чего племянник свободно повертел своей рукой.

Явно довольный результатом, Элиас снова повернулся к дяде:

— Как бы там ни было, но на задворках этого мира половина города ищет Мательду. Подожди еще один-два дня, и мы найдем эту суку под какой-нибудь навозной кучей. От павлиньих перьев и ангельских крыльев ничего не останется, когда я займусь ею.

— Нет! Это и так длится слишком долго, — возразил Рустико. — Мы не можем в этом деле полагаться на сказки рыбаков и солеваров. Я обнаружил лучший источник, из которого фонтаном бьет правда. — Он скривил рот, чтобы почувствовать вкус следующих слов на своем языке. — Чужестранец Бьор удрал из Ямы страха.

Элиас вскочил так, что свежая повязка на руке развязалась.

— Этого не может быть! — заверещал он. — Я же лично замуровал его в стену!

— Ты его недооценил, — резюмировал дядя. — К тому же, кажется, у него есть друзья. Я тут кое-что сопоставил. — Рустико довольно улыбнулся. — С тех пор как исчез Бьор, у нас нет ни единого следа стража башни. Его зовут Орсо. Жилище его стоит приблизительно там, где сборщики раковин забивают сваи в ил. Ставлю настенный ковер против рваной рыбацкой сети — он должен рассказать нам историю, в которой не найдется места ни павлиньим перьям, ни крыльям ангела.

Лагуну засыпало снегом. Над сараем, в котором «Эстреллу» готовили к выходу в море, казалось, какой-то огромный мельник опорожнил свои мешки с мукой: белые облака падали через дыру в крыше, густо покрывая молотки и рубанки, пилы и стружку. Мир потерял свои очертания. Все, что имело острые края, вдруг стало закругленным. То, что было маленьким, снег заставил вырасти, а что выпячивалось, казалось, сгладилось. Лишь заботы Мательды не претерпели изменений — только выросли до небес.

— Откуда мне взять деньги для Фредегара? — высказала вслух Мательда тревожившие ее мысли.

Норманн расчищал снег, пытаясь отрыть инструменты, и чем-то грохотал на корме «Эстреллы». Ответить на вопрос Мательды он не мог бы при всем своем желании.

— Может, продать несколько пил? Это должно принести нам хоть немножечко денег. Или нет? — Она со вздохом потуже затянула на плечах свой красный платок. Как Бьору удавалось выносить такой холод в простой шерстяной одежде, оставалось для Мательды загадкой.

Бьор открыл рот, но не ответил, а, высунув язык, стал вращать головой, ловя снежинки. Он что, издевается? Мательда сощурила глаза. Бьор с наслаждением потер язык о свое нёбо и только после этого закрыл рот.

— Drîfa, — сказал он и пояснил: — Метель.

«Он еще более странен, чем я думала», — сказала Мательда самой себе и произнесла:

— Сколько стоят четыре пилы?

Однако снег, казалось, совсем заморозил все чувства Бьора.

— За Drîfa последует Fönn, — продолжал он рассуждать вслух. — А за ним будет или Snôr или Miöll. И если будет Miöll, то я через три дня смогу выйти в море.

— А если нет? — громко спросила Мательда, не понимая ни слова.

— Тогда мне будет трудно одному управлять таким кораблем. Тогда понадобится команда.

— Ты имеешь в виду этих Miöll, Fönn и остальных?

Бьор рассмеялся.

— Клянусь Ран [26] Персонаж германо-скандинавской мифологии, великанша, штормовое божество моря. Ран владела волшебной сетью, которую набрасывала на корабли, чтобы утащить их на дно и там поживиться добычей. , поглощающей утопающих, как ты собираешься создать флот, вообще не разбираясь в погоде?! Drîfa — это вьюга, Fönn — плотный снег, Snôr — так мы называем мокрый снег, а Miöll — мельчайший блестящий снег.

— Но снег ведь все равно снег, — возразила Мательда, — белый, холодный и мокрый. — Она чувствовала себя, словно глупое дитя, так с ней всегда обращался отец.

— Для людей суши — может быть. Но на море ты умрешь, если не сможешь определить погоду по вкусу снега. Я вот знаю всего лишь семь видов снега, Альрик может определить четырнадцать.

Теперь уже Мательда осторожно высунула кончик языка изо рта. А что если Бьор попросту подшучивал над ней? Четырнадцать сортов снега! Похоже на шутку над простаком.

Что-то холодное упало ей на язык. Она прижала снег к нёбу и вдохнула носом, как будто пила вино. Только это было не вино, а всего лишь чуть-чуть растопленного льда, растекшегося во рту. Она посмотрела на Бьора и печально покачала головой.

— Ну, если тебе нужен Jokull, чтобы почувствовать вкус… — Он взглянул на ее беспомощное лицо. — Айсберг. Только как бы твой язык не примерз к нему.

Откопав в снегу, они перенесли все инструменты в один угол. Это все, что было у Мательды. А еще «Эстрелла», страдающий любовью стражник и самоуверенный норманн.

Снежные шапки, образовавшиеся на их головах, после работы в сарае растаяли. Dr î fa — Мательда хотела запомнить это слово.