Владимир Зарвин - Иголка в стоге сена

Великий Казначей знал это и посему чувствовал себя хозяином положения. Каждый день он являлся к умирающему Магистру, чтобы узнать о его самочувствии.

Выслушав отчет лекаря о безнадежном состоянии старца, Казначей подходил к его алькову и высказывал свое соболезнование. От елейного звучания его голоса и лживых слов фон Тиффену сводило скулы.

Душа Магистра жаждала взять меч и снести лицемеру голову, но плоть была ему неподвластна. Последняя надежда умирающего крестоносца заключалась в том, что кто-нибудь из Орденской верхушки найдет среди его бумаг документы, изобличающие воровство и моральную нечистоплотность финансового главы Братства.

Бумаги сии хранились в железном ларце, спрятанном, в свою очередь, в потайной комнате за стеной спальни. Но как о них сообщить членам Капитула?

Фон Тиффен допустил фатальную ошибку, не обнародовав документы перед отъездом в Самбор. Теперь, если Капитул изберет Гроссмейстером Брата Казначея, бумаги попадут в его руки.

Мысль об этом была невыносима для старого крестоносца, и он решил, что, пока в нем теплится жизнь, сделает все, дабы помешать властным проискам своего врага.

Паралич оставил ему немного свобод, но все же не совсем лишил подвижности. Магистр мог есть, а значит, держать во рту мелкие предметы.

Было бы грешно не воспользоваться этим. Поутру, когда Зигфрид и Брат Лекарь пришли кормить больного, он неожиданно стиснул челюстями оловянную ложку и, вырвав ее из пальцев лекаря, стал чертить ею в воздухе знаки.

— Матерь Божья, он безумен! — изумленно прошептал лекарь.

— Нет, это не безумие, — покачал головой Зигфрид, обладающий даром с полуслова угадывать волю Главы Ордена, — Брат Магистр хочет нам что-то сказать.

Давайте усадим его выше, я же принесу вощеную дощечку и стило!

Вдвоем с лекарем они приподняли туловище старца над кроватью и подложили ему под спину подушки, чтобы он мог сидеть.

Сбегав за писчими принадлежностями, юный секретарь вложил в уста Магистра тыльный конец оловянной палочки для письма и поднес к его лицу дощечку, давая патрону возможность чертить на ней знаки.

Старческая дальнозоркость мешала фон Тиффену видеть плоды своих трудов, стило несколько раз выпадало изо рта. Но он не оставил своей затеи, пока не исписал все поле дощечки.

Обессиленный, Гроссмейстер вновь повалился на ложе, но труды его не пропали даром. Пробежав глазами письмена старика, Зигфрид изменился в лице.

— Я понял вас, Брат Магистр, — произнес он, сразу же загоревшись жаждой действовать, — Капитул получит ваши бумаги, я позабочусь об этом!

_________________________

Куно фон Трота вознес благодарственную молитву Пресвятой Деве. До сих пор покровительница Ордена была благосклонна к Брату Казначею, и даже более, чем он мог о том мечтать.

Враги его были повержены в прах. Злокозненный Коронер навсегда почил в бозе, Великий Магистр, чья надменность так выводила из себя фон Трота, тоже готов был воспарить на небеса.

Ничто отныне не загораживало сановнику путь к трону Гроссмейстера, и Куно позволил себе расслабиться, предвкушая возможности, которые откроет перед ним новый титул.

Омрачить день Великому Казначею не смог даже разговор с Братом Зигфридом, коего Куно встретил на пути к покоям Магистра. Столкнувшись с ним на замковой галерее, Казначей вежливо осведомился о здоровье Главы Ордена.

— Сегодня Гроссмейстеру стало лучше, — с улыбкой сообщил ему секретарь, — надеюсь, Брат Магистр идет на поправку!

— На поправку? — переспросил, не поверив его словам, Казначей. — Что ж, отрадно слышать…

…Хотя бы одно радостное известие! А то в последнее время нам выпадают одни невзгоды!..

— Невзгоды укрепляют дух воинов Христовых и сплачивают наши ряды! — гордо вскинул голову Зигфрид. — Или вы не согласны с этим, Брат Казначей?

— Как я могу не согласиться с тем, что служит мне самому девизом? — развел руками фон Трота. — Воистину, Господь посылает нам испытания, чтобы укрепить в нас Веру!

«Ты мне еще нравоучения будешь читать, щенок! — вслух подумал, расставшись с секретарем Магистра, Куно. — Небось, метишь на место фон Велля? — Меть! Заняв трон Гроссмейстера, я найду способ отправить тебя вслед за твоим кумиром!»

Но слова Зигфрида все же заронили в душу Казначея смутную тревогу. Что, если фон Тиффену, действительно, стало лучше?

В такой исход верилось с трудом, но Куно решил лично удостовериться, что рассказ о выздоровлении Магистра вызван лишь желанием секретаря досадить ему.

Отворив за кольцо дверь, Казначей вошел в покои Главы Ордена. По какой-то причине лекарь отлучился из кельи, оставив больного в одиночестве.

Худой, неподвижный, фон Тиффен был совершенно беспомощен, а желтый свет масляной светильни придавал ему сходство с мертвецом.

Но старик еще был жив. Когда Куно вошел в келью, он повернул к нему голову и впился в гостя пристальным, немигающим взглядом.

Казначей вдруг ощутил жгучее желание накрыть лицо своего врага подушкой и удавить его, но страх, что кто-то застанет его за этим занятием, помешал ему осуществить задуманное.

— Видите, как все вышло, Брат Гроссмейстер? — обратился Куно к недвижимому противнику. — Не стоило вам строить мне козни! Господь рассудил нас и каждому воздал по заслугам.

Теперь я займу ваш трон, а вы отправитесь в Господние чертоги. Не это ли свидетельство того, что я на вашем посту более угоден Вседержителю?

Старик молчал, сверля наглеца глазами, но Казначея это не смущало.

— Не расстраивайтесь, Брат Магистр, — продолжал он меж тем, — вы не будете одиноки в Царстве Небесном. Там вас встретит ваш лучший ученик, Командор Руперт!

Дивно, что вы с ним так и не сумели подчинить меня своей воле! Я прощаю вас обоих как ваш соратник и как христианин. Дух к духу, прах к праху!

Умирающий метнул в него взгляд, полный ненависти, но не пошевелился и не проронил ни звука. Похоже, Зигфрид, впрямь, солгал об улучшении его здоровья.

Но кое-что изменилось в лице старца, и эта перемена не могла не озадачить Казначея. Губы фон Тиффена искривились, однако не в гримасе отчаяния или боли. На них заиграла прежняя, надменная улыбка.

— Я вас позабавил? — изумленно вопросил он Магистра. — Любопытно, чем именно?

Старик не ответил, но улыбка его стала еще шире.

— Что ж, оставайтесь с вашей радостью… — процедил сквозь зубы раздосадованный его поведением сановник, — надеюсь, больше мы не встретимся в бренном мире!..

В смятении он покинул пристанище Гроссмейстера и зашагал прочь по замковой галерее.

«Похоже, старик сошел с ума!» — попытался утешить себя Казначей. Но странная улыбка фон Тиффена не шла из его головы. Все непонятное пугало Куно, и он пытался разгадать причину неуместной веселости своего врага.