Яков Свет - Одиссея поневоле [Необыкновенные приключения индейца Диего на островах моря-океана и в королевствах Кастильском и Арагонском]

Все трое пришли в Бухту Тишины засветло. Осмотрели каноэ, починили невод. И на закате вышли в море.

Гуаяра направил свое судно левым бортом к ветру. Он знал: надо миновать те рифы, что стерегут Остров Людей у его полдневной стороны, а затем в струе довольно быстрого течения направиться в открытое море и идти сперва на полдень, а затем на восход.

Луна взошла довольно поздно, и первое время рыболовы гребли в темноте. Мгла держалась на море, но высокое и чистое небо сияло звездным светом. Течение и руки гребцов делали свое дело. Каноэ неуклонно подвигалось к юго-востоку.

Закинув невод, не выловили ничего. Закинули снова. Стали тянуть, и сеть подалась сразу с подозрительной легкостью.

— О Мабуйя, — простонал Гуаяра. — Сеть прохудилась! Надо чинить. Нужен огонь!

Гуаяра протянул младшему внуку «огненные палочки». Гуаяра извлек из-под сетей смолистую ветку (в запасе у него была еще одна) и сунул ее внуку.

Весело затрещал огонь, но Ягуа неловко сработал гребком и подставил каноэ лагом к волне. Толчок. Факел выпал из рук внука. Гуаяра запалил вторую ветвь, но в спешке поскользнулся и уронил ее в воду.

Дважды вспыхнул свет в темном море. И дважды погас. Счастливые часов не наблюдают, да и не было их у аборигенов еще не открытого Нового Света. И кто знает, в десять ли часов вечера или чуть раньше пошли ко дну факелы Гуаяры.

Эти ли вспышки видели на «Санта-Марии»? Возможно. И в таком случае огни с каноэ великого жреца указали адмиралу моря-океана путь к первой земле «Индий»…

Гуаяра чинил невод в темноте. Его ловкие пальцы без труда нашли и заделали прореху, рыба очертя голову кинулась в невод. Час бежал за часом; когда рыболовам везет, времени они не замечают. Уже давно зашла луна, уже погасли в небе звезды, а макрель косяками рвалась в сети.

Выбирать невод было легко, теперь каноэ мчалось, гонимое попутными ветрами, к гуанаханийским берегам, и четыре руки заняты были неводом и только две — рулевым веслом. В прозрачной рассветной дымке всплыли белые скалы у Бухты Тишины.

Ягуа стоял спиной к берегу, в последний раз заводя счастливые сети. И в стороне восхода он увидел Колумбовы корабли.

Три немыслимых, невиданных, стремительно быстрых каноэ неслись на серебряных крыльях к Острову Людей. Над ними розовела утренняя заря.

Ягуа протер глаза. Нет, волшебное видение не исчезло — белокрылые шли к берегу.

Он резко толкнул плечом великого жреца, Гуаяра обернулся и побледнел как смерть.

— О Мабуйя, — невнятно прошептал он, — пророк ошибся!

День «Икс» наступил.

«Первому острову из тех, что я открыл, я дал имя Сан-Сальвадор в память всевышнего, чудесным образом все это даровавшего; индейцы же называют этот остров Гуанахани…

… После того как они (индейцы) успокаивались и страх исчезал, они становились доверчивыми и с такой щедростью дарили все им принадлежащее, что, кто этого не видел, вряд ли тому поверит. Если у них попросить какую-нибудь вещь, они никогда не откажутся ее отдать. Напротив, они сами предлагают ее, и притом с таким радушием, что кажется, будто они дарят свои сердца».

Пятница, 12 октября. В пятницу достигли одного из Лукайских островов, который на языке индейцев назывался Гуанахани. Тут же увидели нагих людей. И адмирал, и Мартин Алонсо. Пинсон, и Висенте Яньес, его брат, капитан «Ниньи», с оружием съехали на берег на лодке. Адмирал захватил с собой королевский стяг, капитаны — два знамени с зелеными крестами. А знамена эти адмирал держал как вымпелы на всех кораблях, и на них были буквы «F» и «У» — инициалы короля Фердинанда и королевы Изабеллы, и под каждой буквой помещены были короны, одна слева, другая справа от креста).

Высадившись на землю, они увидели очень зеленые деревья и много воды и различные плоды. Адмирал призвал обоих капитанов и всех прочих, кто сошел на землю, в том числе Родриго де Эсковеду, эскривано (нотариуса) всей флотилии, и Родриго Санчеса де Сеговию, и сказал им, что он первый вступил, как оно воистину и было, во владение этим островом от имени короля и королевы, его государей, совершив при этом все формальности, какие требовалось; подробнее это отмечено в актах, которые здесь же были составлены в письменном виде. Вскоре на берег пришло множество жителей острова…

С первыми проблесками рассвета адмирал приказал поднять паруса. Корабли обогнули юго-восточную оконечность острова, держась от нее подальше. Здесь из мутно-зеленых вод, как клыки, выступали белые рифы, у которых клокотал прибой.

Флотилия прошла вдоль южного берега и, миновав далеко вдающийся в море скалистый Юго-Западный мыс, вступила в тихие воды, омывающие западный подветренный берег острова.

С крутых, но не очень высоких береговых откосов сползали зеленые языки: лесов на острове было много. Кое-где прорывались к морю серебристые ручьи.

Но все еще приходилось вести корабли в полутора-двух милях от берега: цепь рифов непрерывно тянулась вдоль побережья. Милях в четырех от Юго-Западного мыса вдавался в море массивный береговой выступ. Близ него пристроилась гряда острозубых скал. Обогнув этот неприступный бастион, воздвигнутый природой, флотилия вошла в большой залив. Это была Бухта Четырех Ветров, два или три века спустя переименованная в залив Лонг-Бей.

Лучшего места для якорной стоянки нельзя было и пожелать. Адмирал ввел корабли в эту гавань.

А высадился он, должно быть, на расстоянии мили от селения. Выступ берега и гряда рифов замыкали бухту с юга, и никто в селении не видел, как подходили к гавани белокрылые корабли. Надо полагать, что наши рыболовы к тому времени еще не успели добраться до дому — каноэ Гуаяры не могло угнаться за быстроходной флотилией адмирала моря-океана.

Адмирал первым сошел на незнакомый берег.

Сошел с королевским стягом. Капитаны Мартин Алонсо Пинсон и Висенте Яньес Пинсон несли вымпел с литерами «F» и «Y».

На адмирале был алый шелковый кафтан, Педро Сальседо нес за ним узкополую шляпу, темно-малиновую, украшенную белыми страусовыми перьями.

Богу богово. Став на колени, первооткрыватели дальних «Индий» вознесли к чужому небу благодарственную молитву. Торжественные слова «Те Deum laudamus» [6] Те Deum laudamus — тебя, бога, хвалим — начальные слова католического благодарственного гимна. встревожили стайку чаек, с печальным криком они кружились над берегом.