Сергей Минцлов - Приключения студентов [Том II]

Ян, при котором в траттории сообщили это, изменился в лице; веселое и бодрое настроение, державшееся у него все последние дни, разом исчезло. Он посидел немного с собравшимися товарищами, затем отговорился головной болью и удалился.

Луиджи сообразил, что не следовало говорить при Яне о Габриэль, и хлопнул себя по лбу.

— Осел я!.. — воскликнул он.

— Неужели, синьор?.. — серьезно спросил при общем смехе Киджи. — Как, значит, мы в вас ошиблись!

На другой день Ян показался в мастерской на несколько минут и исчез неизвестно куда. На третий он не пришел совершенно. Луиджи отправился на разведку и наконец разыскал его в одном из погребков мертвенно пьяным. К вечеру он протрезвился и мрачный, с измятым лицом, лежал на постели и молча слушал ругательства, которыми осыпал его неаполитанец.

— Завтра я ухожу… — вдруг проговорил Ян.

— Куда?.. — изумился Луиджи.

— В Рим.

— Послушай, брат, поговорим до конца?.. — Луиджи присел на край кровати приятеля. — Ты веришь, что я желаю тебе добра?

Ян кивнул головою.

— Так поверь и тому, что всю эту твою канитель надо бросить! Ну скажи, пожалуйста, есть ли хоть капля здравого смысла в том, что ты няньчишься с какой-то любовью, да еще к кому — к важной синьорите. Что в ней особенного? Макароны, подумаешь, какие! Выдадут ее за тебя замуж? Нет, будь я трижды проклят!

— Я этого и не ищу… — проговорил Ян.

— Так черта ли тогда тебе надобно? Девчонок и прехорошеньких кругом тысячи: тискай их, где можешь, и кончено! Живи и не куксись — в этом, брат, вся соль жизни! А уж пьянствовать, как какому-то мужику, тебе стыдно!

— Это все верно!.. — отозвался Ян. — Только я все-таки в Рим уйду.

— Зачем?

— Так… — Ян уперся взглядом в стену. — Надоело здесь все.

— А скульптура твоя?

Ян пренебрежительно махнул рукою.

Не успел Луиджи ответить — дверь в каморку, где шел разговор, распахнулась и вбежал в белом переднике один из помощников Кастро.

— Синьор Киджи ранен!.. — запыхавшись, произнес он.

Луиджи подскочил как на пружине, Ян поднялся и сел.

— Кем, где?.. — спросил неаполитанец.

— На улице. Трое каких-то неизвестных набросились на него сзади, ударили в спину кинжалом и убежали!

— Жив?

— Да!

Луиджи забрал все нужное для перевязки и бросился с Яном вслед за вестником.

Когда они явились во взбудораженную мастерскую, Киджи был уже раздет и лежал на земле, на брезенте, стонал и ругался. Луиджи в качестве доктора осмотрел его рану и убедился, что кинжал только скользнул по ребрам и просек тело до кости.

— Опасность есть, но я здесь!.. — важно объявил он окружавшим. — Я отвечаю, что через несколько дней поставлю больного на ноги!

Неаполитанец быстро, умелой рукой обмыл рану и принялся делать перевязку.

Вечером, после происшествия с Киджи, Луиджи позвал троих товарищей и зашел вместе с ними в погребок. Как обычно, потребовали вина и неаполитанец рассказал тайну Яна. Надо было что то предпринять, чтобы удержать его от нелепых выходок.

— Обалдел парень!.. — проговорил Мартин. — Эка лезут в голову людям разные глупости!

— Он непременно уйдет, а одного его отпустить нельзя!.. — сказал Марк и Луиджи поддержал его.

— Что ж?.. мы ведь не собирались зимовать во Флоренции?.. — добавил Мартин. — Так, ведь, Адольф?

— Так!.. — пророкотала октава.

— В пути его пообдует немного!.. — заметил Луиджи. — Глядишь, и образумится человек! Ах, черт его побери, трубадур еще какой выискался?!

Через неделю после этого разговора из ворот Флоренции показался навьюченный серый ослик, а за ним целая толпа народа: болонских гостей, так неожиданно собравшихся уходить от них, провожали Кастро с семьей, выздоровевший и по-прежнему лохматый Киджи, философ Карнаро и многие другие.

В парасанге от города был сделан привал и из-под плащей художников появились пузатые кувшины и корзинка со стаканами. Вино было налито.

— За наше будущее светило и за моего милого доктора!!.. — зычно протрубил Киджи по крайней мере на пол- парасанга. — Счастливого пути и возвращения!!

Все зачокались и выпили.

— А я пью за счастье всех уходящих!.. — сказал Карнаро.

— Верю в то, что, быть может, кто-то из вас уносит с собой флорентийское зерно и взрастит его в душе своей. Еввива!! — крикнул он и залпом осушил стакан.

Луиджи сорвал с себя шляпу и замахал ею.

— За вас всех!!.. — возгласил он. — Еввива!!

— Еввива!!.. — раздались дружные крики и, под перекрестный пожелания счастья и маханье шляпами и руками, маленький караван тронулся дальше.

Несколько раз путники оборачивались и видели, что новые друзья стоят на прежнем месте и смотрят им вслед. Перевал дороги скрыл их и только серый лес из башен долго еще виднелся путешественникам.

Вино и теплые проводы, устроенные флорентийцами, привели всех в благодушное и шутливое настроение. Луиджи обнял шедшего с ним рядом Марка.

— Эх ты, ротозей!.. — сказал он ему. — Такая хорошенькая рожица с тебя глаз не сводила, а ты философские мыльные пузыри пускал?

— Кто, какая рожица?.. — удивленно спросил Марк.

— Да старшая сестра Кастро, та, что с пушком на верхней губке! Вспомнишь про этот пушок — так даже с курткой судороги делаются!

Марк смутился.

— Поди ты со своими глупостями!.. — ответил он. — Уж попадет тебе когда-нибудь за твои шашни!..

Луиджи засмеялся и запел, прищелкивая пальцами.

— А ты помнишь, что здесь очень опасно?.. — обратился к нему Мартин. — Кастро предупреждал, что ухо надо востро держать!

— Нигде, брат, губ распускать нельзя! — воскликнул неаполитанец. — Главное — надо знать кому, и когда молиться! Святой Юлиан посылает хороший ночлег и охраняет в пути. А вот если погода испортится да болота начнутся — тогда не знаю, какого святого призывать! Завидовать нам будет некому: путь неблизкий!

— А дорогу ты хорошо знаешь?.. — спросил Марк.

— Все дороги ведут в Рим!.. — важно заявил неаполитанец. Он выпустил из корзины своего ворона и стал забавляться со смышленою птицей. Она то летала над караваном, то садилась на плечо к своему хозяину.

— Раз она спасла меня!.. — промолвил он. — И еще какую-то роль сыграет в моей жизни, помяните мое слово!..

— Пророк еще какой нашелся!.. — пробурчал Мартин.

Под вечер путники завернули в одно из нескольких попадавшихся им имений; не то замок, не то дворец в нем лежал в развалинах; несколько низких, видимо, наскоро сколоченных, строений-овчарен было разбросано среди невылазно-грязного, обширного двора; слышался густой овечий запах; навстречу с яростным лаем кинулись громадные лохматые собаки. Отбиваясь палками, путники добрались до дома, переделанного из остатков башни; из открытой двери выглянула черная курчавая голова, затем другая, потом показался плотный пожилой человек угрюмого вида.