Юлиан Семенов - ГОРЕНИЕ. Книга 1 — 2

…При данном положении вещей, как оно сложилось теперь, в момент роспуска Думы, не может подлежать никакому сомнению, что активная борьба ведет прямо и непосредственно к восстанию. Может быть, положение вещей изменится, и тогда этот вывод придется пересмотреть, но в данное время он совершенно бесспорен. Поэтому звать к всероссийской забастовке, не призывая к восстанию, не разъяснять неразрывной связи ее с восстанием, было бы прямо легкомыслием, граничащим с преступлением. Поэтому надо все силы направить на разъяснение в агитации связи между той и другой формой борьбы, на подготовку условий, которые помогли бы слиться в один поток трем ручьям борьбы: рабочему взрыву, крестьянскому восстанию и военному „бунту“».

…На предпоследней перед столицей станции в вагон ввалилась ватага молодых рабочих.

Эти были громкие, новость до них уже дошла.

— Теперь пойдут сажать и стрелять, — говорил юноша в синей косоворотке, видимо, вожак — уверенно себя держал, пересчитал глазами, все ли вошли в вагон, потеснился, чтобы дать место маленькому, лет четырнадцати, пареньку, по его жесту все остальные сдвинулись, легко и податливо. — Теперь надо ухо держать востро, владыкам руку подай, всего утащат.

— Это верно, — согласились с ним.

— Стачку они объявят? — спросил один из парней. — Или проглотят?

— Ты о ком? — удивился вожак. — Странно говоришь — «они». Не «объявят» «объявим». Ты не говори за тетю Парашу, ты от себя говори. Я-то думаю, наши уж собрались в заводе, агитаторы, наверно, прискочили, будут спорить, брать оружие или рисовать транспаранты.

— Чего ж ты «будут» говоришь?

— Мы-то не будем. Это пусть агитаторы между собою спорят, мы послушаем, а уж после слово скажем. Я полагаю, что глотать нам никак нельзя — хватит, наглотались. Когда нет конца терпенью — тогда нет конца страданью.

Ленин стремительно обернулся к Дзержинскому, сразу вспомнив эту его фразу из «Червоного Штандара».

Дзержинский увидал на лице Ильича сияющие, громадные глаза — таким становился, когда особенно чему-то радовался, а радовался он по-детски горделиво, всею душой, словно бы бросался в ночное, холодное озеро, где пахло росою, поникшей травой и древесной прелью, когда подплываешь к старой купальне и слышишь, как вода плещет о помост, и такое спокойствие в этом, такое благостное спокойствие…

Ленин положил свою маленькую, крепкую ладонь на руку Дзержинского, шепнул:

— Нет большего счастья для литератора, как слышать свои слова в устах других, а?

Дзержинский нагнулся к Ленину, ответил — тоже шепотом:

— Литература — форма материнства.

— Духовное кормление? — полуутверждающе спросил Ленин.

— Именно.

Надежда Константиновна добавила:

— Побольше бы нам литераторов, которые умеют кормить, а то ведь все пустышки предлагают.

Вожак между тем заключил:

— Если придется сегодня же ворочать булыжники, надо сброситься по копейке, хлебом хоть запастись, а то в декабре изголодали совсем без подготовки-то…

«Советы рабочих депутатов называли нередко парламентами рабочего класса. Но ни один рабочий не согласится созывать своего парламента для отдачи его в руки полиции. Всякий признает необходимость немедленной организации силы, организации военной, для защиты своего „парламента“, организации в виде отрядов вооруженных рабочих…

Эти, если можно так выразиться, „военные организации“, о которых мы говорим, должны стремиться к тому, чтобы охватить массу не через посредство выборных, а массу непосредственных участников уличной борьбы и гражданской войны. Эти организации должны иметь своей ячейкой очень мелкие, вольные союзы, десятки, пятки, даже, может быть, тройки. Надо проповедовать самым усиленным образом, что близится бой, когда всякий честный гражданин обязан жертвовать собой и сражаться против угнетателей народа. Поменьше формальностей, поменьше волокиты, побольше простоты в организации, которая должна обладать максимумом подвижности и гибкости…

Вольные боевые союзы, союзы „дружинников“, если взять название, которое сделали столь почетным великие декабрьские дни в Москве, принесут гигантскую пользу в момент взрыва. Дружина умеющих стрелять обезоружит городового, нападет внезапно на патруль, добудет себе оружие. Дружина не умеющих стрелять или не добывших оружие поможет строить баррикады, делать разведки, организовать сношения, устроить засаду врагу, поджечь здание, где засел неприятель, занять квартиры, которые могут стать базой для повстанцев, — одним словом, тысячи самых разнообразных функций выполнят вольные союзы людей, решивших биться не на жизнь, а на смерть, знающих превосходно местность, связанных всего теснее с населением…

Итак: организация советов рабочих депутатов, крестьянских комитетов и аналогичных учреждений повсюду, наряду с самой широкой пропагандой и агитацией за необходимость единовременного восстания, немедленной подготовки сил для него и организации массовых вольных отрядов „дружинников“».

На новой квартире Красина (он только что перебрался сюда, филеры еще не нащупали) ждал Лядов, принес проект резолюции ЦК.

— Дан выработал компромисс, — сказал Лядов. — Предлагает начать кампанию за качественно новую Думу.

— Это как? — удивился Ленин. — Уже изобретены рецепты? Быстро. Какой же она будет, хочу полюбопытствовать?

Пробежал текст, пожал плечами, ничего не ответил.

«…Мы узнали о новом „повороте“ в лозунгах нашего ЦК: за Думу как орган созыва учредительного собрания.

Вопрос об организации дополняется, следовательно, вопросом и об организации временного революционного правительства, ибо таковым было бы, по сути дела, учреждение, способное действительно созвать учредительное собрание. Не надо только забывать, как это любят делать наши кадетофилы, что временное правительство есть прежде всего орган восстания. Хочет быть покойная Дума органом восстания? хотят быть кадеты органом восстания? Милости просим, господа! Мы рады в борьбе всяким союзникам из буржуазной демократии. Если бы даже ваш союз — простите, — был для нас тем же, чем союз с Францией для России (т. е. источником денег), то мы и тогда были бы очень рады, мы реальные политики, господа. Но если ваше, кадетское участие в восстании есть простая и пустая меньшевистская мечта, — то мы скажем лишь: какие же у вас маленькие и мелкие мечтания, товарищи меньшевики. Не пришлось бы только вам погибать от „безнадежной любви“ к кадетам, которые не смогут увенчать вашу страсть…

Подведем краткие итоги.

Роспуск Думы есть полный поворот к самодержавию… Неизбежность политической забастовки и восстания, как борьбы за власть, чувствуется широкими слоями населения, как никогда прежде.