Юлиан Семенов - ГОРЕНИЕ. Книга 1 — 2

Следует отметить, что в последнее время чинами Варшавской охраны предпринят ряд серьезных шагов к тому, чтобы кардинальным образом изменить направленность и сам дух польской печати в Крае. Заагентуренные журналисты подготовили уже серию репортажей с фронта о героизме и доблести русского воинства. Не приходится сомневаться в том, что опубликование такого рода репортажей, снабженных фотографическими иллюстрациями, произведет должное впечатление на обывателя. Постоянное и упорное повторение той истины, что победа над Японией неизбежна, бесспорно принесет свои плоды в течение ближайших месяцев…»

Глазов оторвал глаза от текста, вздохнул и спросил своего помощника Турчанинова:

— Это кто станет подписывать? Вы или я?

— На ваше усмотрение, Глеб Витальевич.

— «Мое усмотрение» мне известно. Я вашим усмотрением интересуюсь.

— Поскольку этот рапорт я задумывал как обзорный, то, думается, подписать его должно вам.

— Я этого подписывать не стану. А вас откомандирую в действующую армию, чтоб вы лично могли организовать репортажи о наших победах над врагом.

Глазов поднялся, прошелся неторопливо по кабинету, и хотя движения его были сдержанны, чувствовалось — сердит.

— Когда прикажете отправиться к фронту? — спросил Турчанинов.

— Завтра же.

— Позвольте идти?

— Нет. Задержу.

Глазов вернулся на место, устроился в кресле поудобнее, будто втирался на переполненных трибунах ипподрома перед самым интересным забегом: не оттолкнешь — не сядешь.

— Задержу для того лишь, чтобы мотивировать свое решение. По поводу репортажей, «которые изменят настроение общества». Сие — от вашей неопытности, сие — простительно. Но как же можно вам, стражу порядка, то есть угадывателю тенденций, выносить на первое место в обзоре ППС? Неужели не ясно, что единственно угрожающей трону силою являются социал-демократы? А вы им — две строки! Под монастырь меня хотите?! На плаху?! О «Лиге Народовой»… Я это дитя пестую, пути к ним нашел, делаю из них силу, а вы изволите карты раскрывать?!

(Лгал Глеб Витальевич — «Лигу Народову» он получил из сейфа Шевякова — это сюрприз ему был, никогда он «Лигу» не «пестовал» — задумывал лишь, через профессора Адама Красовского задумывал.)

Закурив, Глазов между тем продолжал поучать Турчанинова:

— О резервах надобно стражу порядка думать, прежде всего о резервах, а не о крикливых, а потому не опасных очевидностях! И, наконец, главное. Видимо, совершенно искренне и убежденно, вы в преамбуле изволили написать о патриотизме русского населения. Вы не верьте рапортам, поручик! Вы по рабочим районам походите, в кофейнях посидите! Русский первым трон костит — такова правда, и не нам глаза закрывать! Мы — не политики, мы — полиция, нам надобно истину знать и научиться не бояться оной!

— Я писал доклад с лучшими намерениями, Глеб Витальевич.

— Вы хоть поняли, что я все это вам от добра сказал?

— Я буду думать над вашими словами, Глеб Витальевич. Слишком много для меня неожиданного.

— Желал бы вам зла — заставил самого подписать, на посмешище б выставил. А вы — умный. Возвращайтесь с Георгием: награда солдата станет оберегать вас от идиотов, коли правде в глаза станете смотреть и правду эту смело отстаивать в интересах русского трона.

(Скрывать от трона истинное положение в империи, как это было всегда ранее принято, становилось делом рискованным, угрожающим положению и достатку тех, кто пользовался благами власти — на местах особенно. Каждый новый день в империи росла глухая волна протеста, каждый день все более ясно ощущалась необходимость политических решений.)

…Длинная цепь осторожных зондирований, проведенных министром внутренних дел и директором Департамента полиции; бесед во время дипломатических раутов, на коих блистали военные; хитрых формулировок в переписке с иными монархами; перебросок фразами после удачного кабаньего загона, куда званы были послы ведущих держав, привели наконец (с большим, правда, опозданием) к тому, что Николай Романов был прямо-таки подтолкнут всерьез задуматься, следует ли продолжать войну: трещало все не только на фронте, но и в тылу — это, пожалуй, страшнее.

« Его Величество предложил на обсуждение следующие четыре вопроса:

1. Возможно ли удовлетворить, при нынешнем внутреннем положении России, тем требованиям, которые ставит главнокомандующий для успеха действий нашей армии против японцев?

2. Дают ли боевые средства возможность воспрепятствовать японцам занять в ближайшем будущем Сахалин, устье Амура и Камчатку?

3. Какой результат может дать при заключении мира успех нашей армии в северной Маньчжурии, если Сахалин, устье Амура и Камчатка будут заняты японцами?

4. Следует ли сделать попытку к заключению мира?

Военный министр сообщил, что генерал-от-инфантерии Линевич на высочайшее императорского величества имя ходатайствует о скорейшем отправлении на Дальний Восток, в ряды действующей армии, молодых солдат, назначенных для развертывания стрелковых частей, об отправке не только двух назначенных уже для сего корпусов, но и еще двух — по возможности по три дивизии в каждом, всего назначено для отправления на Дальний Восток для вышеозначенных целей молодых солдат пехоты 135 000 человек.

(При этом военный министр указал на возможность для охранения государства от внутренних беспорядков — особенно в столицах, Польше и Закавказье мобилизовать остальную половину второочередных казачьих полков, еще не призванных на службу.)

Государь император подтвердил безусловную необходимость отправки новых формирований на подмогу действующей армии.

Великий князь Владимир Александрович сказал: „Мы не знаем, какие условия могут быть нам поставлены для мира, может быть, самые тяжелые, на которые нельзя будет согласиться. Но Россия сгинуть не может, ее стереть с лица земли нельзя; она всегда останется незыблемою, Россия всегда будет Россией, я в это верю, глубоко верю, что она выйдет из того тяжелого положения, в котором она находится, — может быть, с новою жертвою, но это нас пугать не должно“.

Военный министр заявил, что он получил из Лондона от помощника генерала Половского (штабс-капитан Ипатьев-второй) письмо со сведениями, добытыми им от сведущего лица в Токио, и прочел следующее извлечение:

„В возможность близкого мира здесь не верят, причем утверждают, что а в Петербурге к миру совершенно не склонны. Во всяком случае, можно с уверенностью сказать, что Япония не начнет первая говорить о мире и что она не пожелает посредничества, решив ожидать первых предложений от России. Не следует ли России сделать эти предложения, хотя бы только с тем, чтобы они была отвергнуты? Тогда ответственность за продолжение войны падет всецело на Японию. Вот в чем, как можно думать, заключаются эти притязания: