Альфред де Бре - Кровь баронов

—　Всякое оправдание будет напрасно, мессир… — поспешно прервала его Маргарита.

—　Сегодня утром,　— продолжал Людвиг,　— я бродил около замка. Я знал, что завтра вам минет восемнадцать лет, и что судьба ваша, может быть, решится навсегда. Из «Золотого Солнца» вы уехали в гневе на меня, думая, что я виновен. Я был в отчаянии и поклялся увидеть вас сегодня, хотя бы свидание это стоило мне жизни.

Я встретил императорского курьера, который спросил у меня дорогу в замок Гейерсберг. В голове моей блеснула мысль. Я заставил курьера разговориться: он мне сказал, что ему приказано возвестить в замке о прибытии дворянина из свиты императора, с письмом от его величества.

—　Письмо от императора, ко мне!　— вскричала в высшей степени удивленная Маргарита.

—　Этот человек наверно не знал, вам или баронессе Гейерсберг предназначено это письмо. Я отдал ему все деньги, которые только у меня нашлись, взамен его костюма, который я обещал возвратить ему сегодня вечером.

—　Но подлог этот не замедлит открыться, граф. Что из этого выйдет? Как объяснить причины, заставившие вас поступить таким образом?

—　Увы!　— прервал ее граф.　— Я много раз говори себе это; но я вам повторяю, что я был в отчаянии, сходил с ума от горя и тоски. Я очень несчастлив, Маргарита, так несчастлив, что уже несколько раз покушался покончить с собой.

Слова эти произнесены были просто, но, тем не нее нельзя было сомневаться в их искренности. Его прекрасное лицо было бледно и расстроено, слеза блестела на его глазах. Наконец, горестное и раскаляющееся выражение его лица уничтожило весь гнев Маргариты и сомнения, тревожившие ее.

—　Не себя одного вы подвергаете опасности в эту минуту,　— прошептала она,　— но и меня рискуете скомпрометировать.

—　Вы правы,　— сказал он с грустью,　— но если бы вы меня еще любили, как прежде, это обстоятельство не помешало бы вам сказать мне несколько добрых слов, пожалеть того, кто любит вас более чем жизнь, более…

—　Более чем Зильду Марианни, может быть,　— прервала Маргарита, не в силах будучи долее сдерживать себя.

—　О, умоляю, не произносите этого имени!　— вскричал граф.　— Женщина эта была всегда моим злым гением.

—　А между тем вы ее любили…

—　Клянусь честью дворянина, клянусь Богом, который слышит меня в эту минуту, что никогда я не чувствовал к этой женщине того, что я чувствую к вам. С ее именем сопряжены для меня самые ужасные воспоминания. Ей я обязан всеми несчастьями, отравившими мою жизнь, ей буду обязан смертью, если вы не простите меня, потому что чувствую, что не могу жить, видя вас в объятиях другого. Маргарита, прахом моей матери, моим вечным спасением, клянусь, что люблю тебя одну… Будь моим добрым гением, моим ангелом хранителем! Люби меня, Маргарита!

Слезы помешали отвечать молодой девушке. Она закрыла лицо руками. Людвиг нежно отстранил их. Она отвернула голову, но уже один взгляд выдал ее.

—　Маргарита, ради неба, скажите, любите ли вы меня еще?　— говорил граф с тем неотразимым могуществом любви, которая чувствует, что она взаимна.

Губы Маргариты слабо задрожали. Их незаметное движение выдало, без сомнения, ответ ее сердца, потому что граф, едва обуздывая свою радость, схватил руку Маргариты и покрыл ее жгучими поцелуями, заставившими затрепетать молодую девушку всем телом.

Бедная Маргарита уже так много делала над собой усилий, чтобы скрыть чувства, волновавшие ее сердце, что теперь у нее не доставало сил таить свою любовь и радость.

На минуту забыв весь мир, она предалась упоению, прислушиваясь к той нежной гармонии, которая звучала для нее в речах ее возлюбленного. Но вопрос Людвига напомнил молодой девушке весь разговор ее с Флорианом.

Как и все влюбленные, которые делаются тем требовательнее, чем более получают, так и граф, уверенный в своем прощении, стал умолять Маргариту дать клятву не принадлежать никому, кроме него.

—　Боже мой! Боже мой! Что я сделала!　— вскричала молодая девушка, с отчаянием закрывая лицо руками.

—　Что такое?　— спросил Людвиг.　— Зачем это отчаяние?.. Маргарита, милая Маргарита, не мучьте меня! Что за новое препятствие еще грозит нам?

—　Да,　— прошептала она,　— препятствие непреодолимое.

—　Непреодолимое, говорите вы!　— вскричал он с решительностью.　— Какое бы оно ни было, но я чувствую в себе силу разбить его.

—　Увы!　— прошептала она с унынием.　— Я сама воздвигла это препятствие, и сила тут бесполезна.

С благородной откровенностью рассказала она молодому рыцарю обо всем, случившемся между ней и Флорианом.

—　Слово мое дано,　— продолжала она.　— Благодетельница моя и ее сын рассчитывают на меня.

—　Но это ничего не значит,　— с живостью прервал ее граф.　— Слова ваши могли дать только надежду.

Она тихо покачала головой.

—　Перестанем придумывать разные, недостойные нас увертки,　— сказала она.　— Может быть обещание мое, действительно, было не совсем точно; но Флориан должен был предположить, что я согласна на наш союз. И любой другой в том же смысле понял бы мои необдуманные слова…

—　Итак,　— сказал граф,　— в таком случае нам остается только одно. Хотя Флориан и соперник мой, но я отдаю ему полную справедливость, и признаю его несомненные храбрость и великодушие. Ступайте к нему, Маргарита, и скажите ему всю правду.

—　Я никогда не решусь на это.

—　Но это необходимо, моя возлюбленная. Если вы полагаете, что действительно связаны словом своим с Флорианом, то просите его возвратить вам его. Если все справедливо, что о нем говорят, то он слишком благороден, чтобы обладать рукой женщины, сердце которой принадлежит другому.

—　Флориан спросит меня, кого я ему предпочитаю, где я его видела. Что я отвечу ему на это?

Граф уныло опустил голову.

—　Ваша правда,　— прошептал он,　— что делать?.. Скажите, что вы еще не можете назвать его имени, Маргарита.

Молодая девушка вздохнула.

—　Увы!　— начал он с горестью.　— Тайна эта огорчает, беспокоит вас, Маргарита: я понимаю это слишком хорошо. Я надеюсь, что вскоре беспокойство ваше прекратится. Умоляю вас, мой ангел, моя возлюбленная, не сомневайтесь во мне, главное же — верьте любви моей. Горизонт наш омрачен, но, опираясь друг на друга, мы переживем непогоду и дождемся ясных дней. Вы скажете Флориану, не правда ли, Маргарита?

Едва он окончил эти слова, как послышался глухой и продолжительный шум, произведенный падением подъемного моста. Вскоре на внутреннем дворе послышался лошадиный топот.

—　Императорский посол!　— вскричал Людвиг, быстро вставая.　— Он приехал раньше, чем я предполагал.

—　Бегите скорее,　— сказала Маргарита, бледная от страха.　— Дай Бог, чтоб было не поздно! Но если вас застанут здесь…