Юрий Трусов - Хаджибей (Роман-трилогия)

Вот они во главе колонны на своих гривастых лошадях мчатся на французов. На полном ходу разворачивают свои орудия — и картечь ударила по врагу. Меткий огонь артиллеристов смешал сине-красные ряды вражеских батальонов. Они остановились и откатились назад. Их замешательством воспользовались гусары Александрийского полка, сжав противника с обоихфлангов.

Колонна Пакоша бросилась в паническое бегство и перебралась через Березину, присоединившись к войскам Домбровского, что стояли в Борисове.

В то же время витебцы останавливают французскую пехоту, которая пытается с опушки леса пробиться в тыл нашего авангарда.

Обезопасив свой тыл и фланги, генерал де Ламберт, чтобы окончательно овладеть тет-де-поном, повел егерей в атаку на ретраншемент.

Все пушки нашего авангарда открывают огонь по неприятельскому укреплению. Егеря и ополченцы бросаются на приступ, но их отбрасывают с большими потерями. Противник отчаянно сопротивляется. Тогда на левый занятый нами редут влетает только что разгромившая колонну Пакоша 12-я конно-артиллерийская рота. Наши батарейцы направляют на врага свои медные пушки и с близкого расстояния бьют ядрами по неприятелю, засевшему в ретраншементе. А ополченцы Сдаржинского, из захваченного ими орудия продольно простреливая мост, прерывают сообщения между защитниками ретраншемента и городом Борисовым, где находились с частями дивизии генерала Домбровского.

Французы, засевшие в предмостном укреплении, уже не могут получить подкрепление. И егерозские полки, начав новую атаку, теснят попавшего в ловушку врага.

Это решило исход битвы.

Через несколько минут защитники ретраншемента были либо переколоты, либо взяты в плен Лишь немногим французам удалось пробиться сквозь ряды егерей. Ополченцы Сдаржинского, преследуя бегущих, вместе с арзамасскими драгунами, александрийскими гусарами и конными егерями ворвались в Борисов.

Войска Домбровского были ошеломлены появлением конницы и без сопротивления, бросая обозы, артиллерию, раненых оставили город и побежали к Орше.

Де Ламберт уже не мог участвовать в преследовании противника. Во время последней атаки, воодушевляя егерей, он на коне, осыпаемый градом пуль, подскакал к самой ограде ретраншемента. Здесь пуля французского стрелка ранила его в ногу. Де Ламберт, теряя сознание, зашатался в седле и, не поддержи его подскакавший Кондрат, упал бы с лошади. Придерживая его, Кондрат отъехал с ним в безопасное место, расстелил на земле свою епанчу, уложил на нее генерала, перевязал ему рану.

Но как только де Ламберт пришел в себя и услышал могучее «ура!» наступающей кавалерии, он настойчиво потребовал коня. Не обращая внимания на категорический запрет подоспевшего лейб-лекаря, он сел на коня, бледный от потери крови и боли, и приказал Кондрату с Иванко сопровождать себя Шатаясь, еле держась от слабости в седле, он медленно добрался до ретраншемента и даже нашел в себе силы въехать на гребень покатого земляного вала. Отсюда просматривались оба болотистых берега, покрытых тонким льдом Березины, ее мост-плотина, по которому уже мчались наши конники, преследуя бегущих французов.

— Березина наша! — воскликнул де Ламберт.

Его слова услышал раненый солдат-егерь, что лежал рядом на груде убитых, которыми был завален бруствер. Медную каску егеря рассек тяжелый удар французской сабли. Лицо, залитое запекшейся кровью, казалось обтянутым красной материей. Слова де Ламберта, словно лекарство, оживили егеря. Он приподнялся на дрожащих от слабости ногах.

— Слава богу, что побили ворога… Теперь и помереть не стыдно, — произнес егерь и, потеряв равновесие, рухнул на груду трупов.

Де Ламберт грустно улыбнулся.

— Я, кажется, тоже завоевал для себя отдых. Вечный отдых, — прошептал он.

Генерал не ошибся. Ранение, полученное де Ламбертом, оказалось смертельным.

Победа отряда генерала де Ламберта, взявшего тет-де-пон, переправу через Березину и город Борисов, очень обрадовала командующего Дунайской армией адмирала Павла Васильевича Чичагова. Эта победа укрепила веру адмирала, что лишь ему одному удастся выполнить самое важное повеление царя.

Мысль, что совершить такой «важный из важных» подвигов царь поручает никому другому, а именно ему, как самому Достойному и преданному из своих слуг, приятно щекотала самолюбие адмирала и как-то возвышала его в собственном мнении. Ведь неспроста государь-император так любит его! А Павел Васильевич Чичагов действительно имел все основания не сомневаться в горячей к себе любви царя. Он показывал адъютантам пространный рескрипт императора Александра Первого, обращенный лично к нему — Чичагову, где его величество связывал с ним свои самые радужные надежды: «Я полагаюсь на Ваш ум, на Вашу деятельность и силу воли», — писал ему царь.

Александр Первый расточал свои монаршьи милости Чичагову за то же, за что он расточал их и своему фавориту графу Аракчееву, другим раболепным царедворцам, ценя в них в первую очередь «гибкость талии», а уж потом иные качества, в том числе и ум…

Павел Васильевич Чичагов так умел понравиться царю, что, прослужив некоторое время морским министром, вскоре был назначен Александром Первым на небывалую ранее в Российской империи должность, любезно придуманную царем: главнокомандующего Молдавией, Валахией и Черноморским флотом.

На этой должности его и застала война 1812 года, превратив просто в командующего Дунайской армией.

Влюбленный в собственную персону, горячий, вспыльчивый, совершенно не способный командовать большими соединениями, адмирал стал считать себя поистине гениальным полководцем.

Последний успех своего авангарда, которому способствовала смелость и распорядительность де Ламберта, Павел Васильевич также приписал себе.

Этот успех окончательно вскружил голову самовлюбленному адмиралу. Он считал, что дело, порученное ему самим царем, у него уже, можно сказать, сделано.

Что же за важное дело, которое его величество император всероссийский поручил своему любимцу?

Это был план так называемой «поимки Наполеона», рожденный в лютую зиму 1812 года в уютном, жарко натопленном кабинете Зимнего дворца Тут укрывался русский царь от всех опасностей войны. Здесь ежедневно долговязый, круглолицый, плешивый император, щуря бледно-голубые выпуклые глаза, выслушивал именитых царедворцев в генеральских эполетах. Это были в основном те самые советники, чьи бездарные планы уже не раз приводили русскую армию к поражениям в столкновениях с Наполеоном.

На этот раз советники царя скрупулезно разработали до мельчайших деталей план, суть которого состояла в одновременном решительном наступлении всех армий, находящихся на флангах главной русской армии Кутузова, с тем, чтобы, разбив войска, охранявшие тыл наполеоновской «великой» армии, перерезать ей путь к отступлению.