Юрий Трусов - Хаджибей (Роман-трилогия)

И не удивительно, что он не только уважал, но и испытывал к Кондрату нечто большее, чем дружескую привязанность.

Поэтому Виктору Петровичу сейчас было тяжело скрывать от Кондрата одну важную для него тайну.

А тайна эта приехала в Трикратное зимним вечером в пакете, присланном Раенко из далекой Греции.

Пакет был доставлен не по почте. Потому что Раенко как генералу [176] В рядах греческой республиканской армии, боровшейся за независимость своей страны, с 1826 г и до самой победы над захватчиками сражался Николай Алексеевич Райко. республиканской греческой армии было бы неосмотрительно пользоваться услугами почтового ведомства Российской империи.

…Пакет вручил в собственные руки Сдаржинского прибывший в Россию грек-негоциант.

Это было пятое письмо от Раенко, присланное из Греции.

В своих предыдущих письмах Раенко и Иванко писали о том, как они сражаются в рядах храброй, но плохо обученной и плохо вооруженной республиканской армии. Они рассказывали, как под знаменем замечательного греческого полководца, выходца из самых низов народа Георгиоса Караискакиса прошли победоносно по горам центральной Греции — Румелии. Как сражались в битве при Арахове, где вместе с голодными и разутыми патриотами наголову разгромили отборное войско султана. От этого письма веяло молодым мужественным задором.

В другом послании, пришедшем через год, написанном почерком Иванко, так как раненый Раенко не мог держать пера в руке, писалось о тяжелых боях с захватчиками. О том, как погиб в бою бесстрашный Караискакис. О том, как научил Раенко греков искусству стрелять из пушек и был произведен в генералы. Как в результате ошибки английских офицеров турки смогли разбить греческую армию и взять Акрополь…

Два последующих письма, написанные изящным почерком выздоровевшего после ранения Раенко, пахли не только пороховым дымом, но и ароматами роз. В них сообщалось, что соединенная эскадра из русских, английских и французских кораблей пришла на помощь многострадальной Греции и потопила у ее берегов огромный флот султана — сто боевых кораблей. Передавая поклоны отцу, мачехе и старикам Чухраям, Иванко сообщал, что он получил офицерский чин и обвенчался в греческой церкви города Навплии. Его жену зовут Еленой…

— А в письме последующего года Иванко писал о рождении сына, названного в честь отца Кондратием.

Каждое письмо из Греции отмечалось в Трикратном как настоящий праздник. Письмо торжественно читали по несколько раз в кабинете Виктора Петровича. Это делала, обычно Натали. Затем его снова читали по очереди: Кондрат, Виктор Петрович, Гликерия. Потом, как реликвию, передавали на хранение отцу Иванки. И при известии, что Елена родила мальчика, Кондрат не вытерпел и после третьей чарки ударил такого гопака, что пол заходил ходуном.

— Не будет переводу казацкому роду! — крикнул он, тяжело дыша, смущенной Гликерии, которая даже не подозревала, что ее супруг способен еще на такое.

Да, это была для Кондрата огромная радость. Правда, эту радость не могли разделить с ним ни дед Семен, ни Одарка. Уже год, как старики нашли свой покой на одесском кладбище.

Рождение сына Иванко совпало с успехами греческой армии. Этот успех был предрешен начавшейся еще в 1828 году войной между Россией и Турцией. Войной, которая сковала армию султана. Заставила ее сражаться на двух фронтах.

Президент Греческой республики Иоанн Каподистрия, избранный сроком на семь лет, навел порядок в стране, создал регулярную армию, поставив во главе ее Дмитрия Ипсиланти. [177] Дмитрий Ипсиланти — брат Александра Ипсиланти.

Назначенный главнокомандующим войсками Восточной Греции, Дмитрий Ипсиланти разбил при Петрах султанский корпус.

Виктор Петрович и Кондрат теперь с огромным вниманием следили за военными действиями в Греции. Сдаржинский повесил у себя в кабинете карту Балканского полуострова и отмечал на ней продвижение русских и греческих войск. [178] Свобода Греции и необходимый ей мир зависел теперь в основном от успехов русской армии. И русские солдаты не подвели. В летний зной 1829 года они по крутым тропам пересекли высокие Балканские горы и разбили свой лагерь около Андрионополя. Столица султана Стамбул оказалась под ударом. И султан Махмуд II вынужден был просить мира. А мир означал для Греции долгожданную свободу и независимость.

В один из вечеров, когда Сдаржинский сидел перед картой Балканского полуострова, в усадьбу прибыл очередной посланец из Греции.

Вскрыв пакет и пробежав глазами текст письма, Виктор Петрович вскрикнул. Раенко сообщал о смерти Иванко. «Он погиб, — писал Раенко, — в одном из предпоследних битв, от случайной пули. Он пал за свободу Греции и за нашу будущую свободу. Мы похоронили его на высоком холме у Эгейского моря».

Раенко умолял Виктора Петровича не говорить Кондрату об этом. «Скоро, — писал он, — кончился война. Я вернусь на родину с сыном Иванко и его женой Еленой. Тогда мы и скажем Кондратию Ивановичу о смерти его сына. Присутствие маленького внука смягчит боль утраты. Учтите, это не только мой совет, но и воля самого Иванко. Он перед каждым боем просил меня, чтобы я в случае его гибели не писал об этом отцу, чтобы не огорчать старика».

В конверт Раенко вложил письмо, специально для Кондрата, где сообщал, что его сын жив и здоров…

Когда через час в кабинет Сдаржинского вошел Кондрат, Виктор Петрович отдал ему второе письмо Раенко, в котором не было ни слова о смерти сына.

С тех пор Виктор Петрович стал хранителем ужасной тайны. Он никому не сказал в Трикратном, даже своей жене, кто лежит в далекой Греции, зарытый в каменистую землю холма у Эгейского моря.

Раенко очень тосковал о погибшем товарище. Вспоминая Иванко, он испытывал потребность поведать друзьям, какие мысли и чувства вдохновляли их сражаться несколько лет за свободу чужой маленькой страны. Он писал Сдаржинскому:

«И среди людей, великодушно рисковавших своей жизнью из-за одной идеи, за свободу народа им в сущности совершенно чуждого, с которым их ничего не связывало, не было ни одного русского… Эта мысль не покидала меня, мне было и больно и стыдно, до слез иногда было обидно за нас — и, наконец, я решился' ехать в Грецию». [179] Отрывки из подлинного письма Н. А. Райко.

Но вот пришла долгожданная победа. Наступил мир, и Раенко почувствовал, что ему пора уезжать из маленькой страны, где он воевал, которую он полюбил как вторую родину.

Пора! Но он еще некоторое время медлил с отъездом. В Греции у него находился близкий друг, человек, которого он и уважал, и любил. Это был президент страны Иоанн Антонович Каподистрия, бывший русский министр иностранных дел, бывший студент Падуанского университета, в котором учился и Раенко…