Юрий Трусов - Хаджибей (Роман-трилогия)

Есаул показал глазами на лежащего в луже крови Озен-башлы:

— Это кунак мой, Василий.

Он подошел к татарину. В глазах Озен-башлы застыла грусть. Смуглое лицо стало бледным. Видно было, что жизнь покидает его. Движением руки он подозвал Кондрата ближе к себе, показывая знаками, что хочет рассказать что-то важное. Но кровь душила раненого, не давала вымолвить ни слова. Наконец, сделав над собой усилие, он прошептал:

— Маринка… Лука живы… Они здесь… В подвальной тюрьме… Вход под камнем, там, в каземате… Спеши… Прощай, кунак…

Кондрат попытался было приподнять Озен-башлы, но он снова прошептал:

— Иди… Скорей… Скорей…

Хурделица с Зюзиным побежали во второй каземат. Там в углу стояла грубо обтесанная гранитная плита. Отодвинув ее, Кондрат увидел небольшое отверстие — вход в подвал.

Две железных двери пришлось распахнуть есаулу, пока он добрался до небольшой камеры, где на полу, залитом водой, он увидел связанного по рукам и ногам чернобородого человека.

Наклонив к его лицу светильник, он узнал Луку.

— А Маринка? — спросил Кондрат, обнимая друга.

— Ищи рядом, — прохрипел Лука.

Есаул увидел у стены еще двух узников. Это были женщины. Одна из них оказалась незнакомой. Тогда он поднес светильник к лицу другой и радостно вскрикнул. На него глядели Маринкины глаза.

— Кондратко, — прошептала девушка.

Кондрат взял ее на руки и, словно дитя малое, вынес из темного подвала на крепостной двор.

Утреннее солнце ослепило обоих.

Еще гремели пушки вражеских кораблей.

Небезопасно было от летящих пуль и ядер. Но казак Яков Рудой, влезши на шпиль крепостной башни, уже сбивал турецкий полумесяц.

Дующий с моря ветер развернул над Хаджибеем боевое русское знамя.

Безбородко проснулся от грохота пушечной пальбы и направился в шатер к Гудовичу. В стороне Хаджибея предутренняя мгла полыхала зарницами.

У Гудовича он застал фурлейтов [41] Обозные солдаты. , которые собирали вещи командующего. Сам Гудович уже ушел с отрядами своих войск к крепости.

Безбородко впал в отчаяние. Рушились все его честолюбивые планы. Он понял, что де Рибас неспроста начал штурм Хаджибея раньше, чем было условлено: «Хитрец, хочет сам взять крепость, дабы себе присвоить сию викторию».

Граф приказал подать лошадь. Он вскочил в седло и, расстроенный, помчался догонять командующего.

Гудович прибыл в расположение батареи майора Меркеля, когда уже начинало светать. Генерал-поручик взошел на пригорок и поднес к глазам подзорную трубу. Части полковника Хвостова почти полностью заняли крепость. От противника не были очищены лишь две круглых угловых башни. Штурмовой отряд секунд-майора Воейкова уже выбил неприятеля из хаджибейской слободы — форштадта и теперь под обстрелом турецкого флота занимал позиции на берегу для отражения возможного десанта.

Гудович понял, что наступают решительные минуты битвы за Хаджибей. Турецкие корабли, среди которых были не только легкие военные суда — лансоны, но и многопушечные фрегаты, близко подойдя к берегу, начали жестокий обстрел наших позиций.

Батарее Меркеля неудобно было стрелять с левого фланга по вражеским кораблям.

Гудович отнял трубу от глаз и обратился к стоящему рядом майору Меркелю.

— Возьми, ваше благородие, свои единороги [42] Гладкоствольная пушка типа гаубицы. и скачи с ними во весь дух в обход крепости на правый фланг. Разверни батарею на берегу и дай по кораблям бландску-гелями [43] Зажигательные ядра. , чтоб туркам жарко стало.

— Слушаюсь! — Майор Меркель бросился выполнять приказание.

И рослые артиллерийские лошади потащили на правый берег тяжелые, на низких лафетах пушки.

Гудович снова поднес к глазам трубу. Эскадра, стреляя залпами, все ближе подходила к берегу.

Опасность возрастала с каждой минутой. Спасти положение могли только пушки Меркеля. «Неужели он замешкается?» — думал Гудович, внимательно следя за турецким флотом.

Но Меркель поспел. Его батарея быстро обогнула крепость и на крутом морском берегу развернула все свои десять пушек жерлами на турецкую эскадру.

Отсюда, с высокого обрыва, хорошо просматривалась подковообразная хаджибейская гавань. Можно было прямой наводкой бить по вражеским кораблям.

Артиллеристы замерли по обеим сторонам каждого единорога — у фитиля и у ганшпуга [44] Рычаг для поворота ствола пушки. . Впереди стали подносчики снарядов и солдаты с прибойниками.

По команде «картуз!» пороховые заряды вбили в дула пушек, утрамбовали прибойниками, а сверху положили зажигательные ядра.

Меркель проверил правильность прицела каждой пушки и скомандовал:

— Пали!

Артиллеристы отступили на шаг от орудий.

Когда рассеялась пороховая гарь, все увидели, что два ближайших лансона окутаны черным дымом. На корме одного из фрегатов тоже начался пожар.

Второй залп русской батареи снова накрыл ядрами турецкую эскадру. На вражеских кораблях началось замешательство. Они потеряли боевой порядок и стали уходить из гавани в открытое море, спасаясь от обстрела.

На двух лансонах ядра сбили рангоуты, повредили рули. Лишенные возможности спастись бегством, суда эти спустили флаги в знак сдачи в плен на милость русского оружия.

Смолкли выстрелы и в Хаджибее. Янычары, запершиеся в крепостных башнях, увидели, что им не дождаться помощи со стороны флота, и прекратили сопротивление…

В полдень в освобожденный Хаджибей прибыл Гудович. Он принял рапорт. Де Рибас доложил, что нами взяты в плен: двухбунчужный паша Ахмет, один бинь-баша, 5 агов, 5 байрактаров, один капрал судна и 66 нижних чинов. Убито более 200 турок. С нашей стороны убито 5 человек, ранено 33 человека. В боях наши войска взяли трофеи: 12 пушек, 7 знамен, 2 флага, 22 бочки пороха и 800 ядер.

Гудович поздравил войска с победой и поблагодарил за хорошую службу родине. По-отечески обнял он своих ближайших помощников — де Рибаса, командиров штурмовых отрядов Хвостова, Воейкова, черного от порохового пушечного дыма Меркеля. Увидев Безбородко, командующий нахмурился.

— Проспал ты свою викторию, ваша светлость, проспал, — сказал ему Гудович. — Вот возьми в пример Иосифа Михайловича де Рибаса. Он до рассвета баталию начал, и верно сделал.

— О, Иосиф Михайлович никогда не проспит! Ему мечты о счастливых викториях и вовсе спать не дают, — ответил Безбородко.

Офицеры рассмеялись. Улыбнулся и де Рибас. Он понял, что граф снова пытается острить над его честолюбием. Но не в его планах было ссориться с Безбородко.

— Я не в претензии на вашу светлость. Меркель успел отлично выполнить то, что поручалось вам. А вот на графа Войновича я в большой обиде. Атакуй он турецкий флот своими канонерскими лодками — сколько бы неприятельских кораблей спустило флаги! — сказал де Рибас.