Густав Эмар - Том 11. Тунеядцы Нового моста

Благодаря ловкости капитана всякий бы подумал, что трое людей, находившихся в комнате, не могли все это время заниматься ничем другим, кроме вкусного завтрака.

В эту минуту снова раздалось пение Бонкорбо.

— Внимание, господа, они приближаются!

Бонкорбо пел или, скорее, декламировал последний куплет.

— Молчи, бездельник! — приказал чей-то незнакомый голос, прерывая пение Тунеядца.

— Значит, нынче уже не позволено петь, когда пьешь вино? — недовольным тоном спросил Бонкорбо.

— Без рассуждений! Отвечай на мой вопрос, если не хочешь, чтобы тебе хорошенько досталось, плут! — продолжал тот же голос.

— Это уж, извините, совершенно излишнее удовольствие.

— Что ты тут делаешь?

— Parbleu, вы сами хорошо видите, если только не слепы. Я пью, да еще какое вино! Сюренское — вот и все.

— Хорошо, хорошо; ты делаешь вид, что напиваешься, но ты здесь не один. Этот трактир устроен не для таких ничтожных людишек, как ты, — произнес незнакомец еще более сердитым голосом.

— Совершенно верно, такой расход не по моему карману.

— Так кто же за тебя платит, бездельник?

— Кто? Parbleu, конечно, мой господин, который завтракает в соседней комнате со своими друзьями. Или уже нынче запрещено даже завтракать с друзьями?

— Молчи, дуралей!

— Ничего лучше и не желаю; значит, я могу продолжать пить?

Незнакомец, не отвечая ему, подошел к двери, из предосторожности оставленной Бонкорбо по-прежнему не замаскированной.

— Именем короля! — сказал он, слегка постучавшись.

— Войдите! — прозвучало в ответ.

Незнакомец не заставил повторять приглашение; он отворил дверь и вошел в комнату.

Граф дю Люк, капитан Ватан и его преподобие отец Грендорж, казалось, очень усердно завтракали, когда увидели входящего Дефонкти в сопровождении де Лестереля, сержанта коннетаблии и еще четырех солдат.

— А, добро пожаловать, мессир Дефонкти! — весело вскричал капитан, прежде чем тот успел что-нибудь сказать. — Вы не могли прийти более кстати; но к чему такая торжественность? Я ли вам понадобился или вы ищете какого-нибудь мошенника?

Мессир Дефонкти быстро окинул глазами комнату.

— Значит, я даром прогулялся! — объявил он. — Сегодня я проиграл партию, — прибавил он как бы про себя, — но не всегда им удастся от меня улизнуть.

— Что ж, вы разве не хотите посидеть с нами? — поинтересовался капитан. — Дорогой граф, — обратился он к дю Люку, — позвольте вам представить мессира Дефонкти, о котором я уже столько вам говорил; никто так ловко, как он, не умеет обнаруживать заговоры и разные мошеннические проделки.

— Хорошо, хорошо, капитан! — угрюмо отвечал начальник стражи. — Смейтесь надо мной, вы имеете на это полное право, но, sarig Dieu, как бы вы ни скрывали свою игру, я когда-нибудь да подсмотрю в ваши карты.

— Я вас не понимаю или даже не хочу вас понять, любезный Дефонкти. На кого вы сердитесь?

— Ни на кого, скорей на самого себя, потому что я настоящий простофиля. Прощайте, господа, — грубо проговорил он.

— Неужели вы уйдете, ни минуты не посидев с нами?

— Я пришел сюда не для того, чтоб с кем-нибудь сидеть и говорить любезности. Прощайте же, до свидания, капитан!

Сделав знак своим людям, он повернулся и вышел из комнаты.

— Он ушел, — сказал граф, — наконец-то мы свободны, а очень легко могли бы попасться сегодня, если бы не приняли меры предосторожности.

— Да, — согласился капитан, покачав головой, — он ушел, но не беспокойтесь, не замедлит возвратиться. У всех этих полицейских такое же славное чутье, как у ворон: они так же хорошо чуют издалека заговорщиков, как те мертвечину. Советую вам не доверяться.

— Недоверие есть мать безопасности! — поучительно заметил пастор.

— Хорошо сказано, отец мой, — улыбнулся граф. — Ну, а теперь мы оставим политику и поговорим немного о наших личных делах.

— К вашим услугам, господин граф.

— Хорошо, — объявил капитан, — так как в моем присутствии нет необходимости, я воспользуюсь этим временем и поеду по своим делам.

— Нет, лучше мы поедем вместе, капитан, не забудьте, что сегодня у нас назначено свидание в «Клинке шпаги».

— Я не забыл этого, но ведь вам нужно поговорить с отцом Грендоржем?

Взяв шляпу и плащ, капитан встал, и все трое вышли из трактира.

По выходе из трактира «Лисица» граф и его спутники некоторое время шли молча один возле другого. Каждый из них был слишком занят своими мыслями, чтоб иметь возможность поддерживать какой-нибудь пустой разговор. Между тем в саду, по которому они шли, начинал набираться народ; в прежние времена, так же как и теперь, этот сад служил местом свидания для стариков, приходящих туда погреться на солнышке, и детей, любящих поиграть и порезвиться под тенью больших деревьев.

Граф и его спутники остановились у решетчатых ворот со стороны Тюильри.

— Ваше преподобие, — обратился к нему Оливье, — мы здесь расстанемся, так как нам теперь уже не по дороге.

— Очень жалею об этом, граф, — отвечал пастор, — скоро ли я буду иметь счастье снова увидеться с вами?

— Как знать, отец мой, — с горечью произнес Оливье, — мы живем в такое время, когда всякий может ручаться только за настоящее. Пример этого вы видели не далее как сегодня.

— О, не говорите об этом, монсеньор!

— А почему бы и не говорить, старина? Разве моя жизнь менее безопасна, чем чья-нибудь другая? Разве я придаю ей хоть малейшую цену?

— Граф, — прервал его капитан, — вы выбрали очень неблагоприятное место для такого интимного разговора. Позвольте лучше отцу Грендоржу идти по его делам, а мы пойдем по своим.

— Вы правду говорите, капитан; мы можем употребить время с большей пользой, чем болтая на таком открытом месте о делах, которые должны оставаться в тайне; идите, отец мой, да хранит вас Бог! Надеюсь скоро с вами увидеться.

— Я спешу, монсеньор, как можно скорее доставить графине письмо, полученное мной для передачи ей.

— Конечно; это письмо, должно быть, очень важно. Он остановился и помолчал с минуту.

— Мэтр Роберт Грендорж, — сказал он, пристально глядя ему в глаза и делая ударение на каждом слове, — вполне ли вы мне преданы?

— Монсеньор, клянусь честью вашего дома, что предан вам душой и телом!

— О, честью моего дома! Я этого не понимаю хорошенько.

— Монсеньор, я бывший вассал графов дю Люков. Все те, которые носят это уважаемое имя, каковы бы они ни были, имеют право на мою преданность и уважение.

— Вы справедливо говорите, мэтр Грендорж. Может быть, скоро настанет день, когда я должен буду обратиться к вашей преданности.

— Я буду рад этому дню, монсеньор, потому что он даст мне случай доказать вам мою верность.