Густав Эмар - Том 11. Тунеядцы Нового моста

— Я ведь обещал отыскать вам их, капитан.

— Знаю, и это меня немножко утешает; только бы не опоздать!

— Да хоть сейчас найду, капитан; я знаю, где они.

— Пока еще торопиться незачем; графа нет в Париже. В заключение вот что я вам скажу: вам может иногда случиться надобность передать что-нибудь друг другу через посланного, так тот, к кому посланный явится, должен так предлагать ему вопросы, чтоб в ответе пришлось употребить три слова: Париж, горе, удовольствие.

— Хорошо, будем помнить!

— И у посланного должно быть красное с черным перо на шляпе.

— Хорошо!

— А теперь, детки, пора и уходить; уже поздно становится. Если что-нибудь случится, вы знаете, где меня найти.

— Во всем будем давать вам отчет, капитан.

— Ладно, пойдем же!

Они надели плащи, шляпы и ушли.

Прошло несколько дней без всякой перемены. Граф дю Люк вернулся в Париж и почти безвыходно жил в особняке Делафорса, где была главная квартира протестантов. Партия была в сильной тревоге. Втихомолку ходили самые противоречивые и довольно мрачные слухи о намерениях двора.

Аудиенцию несколько раз откладывали. Говорили, что королева нарочно это делала, чтобы вернее нанести решительный удар протестантским вождям.

По приказанию герцога де Люиня в Париж вошли два полка швейцарцев и стояли в предместьях, готовясь по первому знаку вступить в город.

Людовик XIII, за несколько дней перед тем приехавший из Сен-Жермена, уединенно жил в Лувре, не принимая никого, кроме своего фаворита, герцога де Люиня, и Анжели, придворного шута.

Королева поступала буквально так же. Придворные решительно были сбиты с толку. Но всего серьезнее и страшнее был слух о том, что по особому приказанию короля парламент готовился судить герцога де Рогана как виновника смут, врага короля и католицизма и изменника.

Но герцог де Роган держался настороже; никто не знал, где он живет, хотя сильно подозревали, что он скрывается где-нибудь в самом Париже.

Бассомпьер был католик и не собирался отставать от партии короля, но, ненавидя герцога де Люиня и будучи в дружбе с некоторыми гугенотскими вождями, особенно с герцогом Делафорсом, одним из его самых давнишних друзей, не мог не предупреждать их обо всем, что против них замышлялось, чтоб они могли вовремя принять меры.

В таком положении были дела, когда однажды в десятом часу утра в большую гостиную особняка Делафорса, где собралась значительная часть вождей партии, вошел мажордом и доложил о Бассомпьере.

Приезд его в такой ранний час удивил всех.

Бассомпьер был слишком ревностный придворный, чтобы нарушить обязанность присутствовать на утреннем приеме короля и лишиться хоть раз его взгляда или улыбки. Что же сегодня заставило его уехать из Лувра?

Делафорс и его друзья терялись в догадках; но удивление их перешло в сильное беспокойство, когда они увидели мрачное, тревожное лицо и сдвинутые брови Бассомпьера.

После первых приветствий он сел на приготовленное ему кресло, по правую руку от Делафорса.

— Признайтесь, господа, — произнес он, — что вы меньше всего ожидали меня сегодня?

— Это правда, — отвечал герцог, — но тем не менее очень рады вас видеть, любезный полковник.

— Благодарю и принимаю комплимент единственно как простую вежливость. Не правда ли, господа, вам хотелось бы в настоящую минуту послать меня ко всем чертям?

— Полноте, что вы!

— Parbleu! Я ведь, как бомба, влетел к вам посреди ваших совещаний. Но осторожнее, господа заговорщики! — прибавил он, смеясь. — Если не ошибаюсь, король собирается славно подрезать вам крылья.

— Король?

— Или его фаворит, не все ли равно?

— Значит, есть что-нибудь новое?

— И очень много. Иначе разве я стал бы беспокоиться?

— Так вы для…

— Постойте, любезный герцог, не торопитесь, пожалуйста, — перебил он со своей вечной улыбкой, — прежде всего я являюсь послом от его величества короля Людовика Тринадцатого. Я мог бы для этого приехать к вам и двумя часами позже, но мне хотелось поскорей сообщить вам все. Предупреждаю, я привез нерадостные известия.

— Этому нетрудно верить. От кого вы их знаете?

— От лица, которому все очень хорошо известно: от самого короля.

— От короля? — с удивлением вскричали все.

— Ну да! Сегодня я должен был раньше обычного явиться в Лувр по службе; вы знаете, что в предместьях стоят два полка швейцарцев? А сегодня ночью вступили еще три.

— Три полка швейцарцев!

— Да; так как я имею честь командовать швейцарцами, я отправился сегодня утром в Лувр спросить короля, куда он прикажет поставить эти вновь прибывшие полки. Его величество выбивал на стекле какой-то небывалый марш и спорил с Анжели. Увидев меня, он подбежал с самой приветливой улыбкой. «Ах, Бассомпьер, здравствуйте, — сказал он, — я ужасно скучаю, мой друг!» Вы ведь знаете, что король всегда и везде скучает. «Да, — продолжал он, — Анжели сегодня невыносим, мне очень хотелось бы отослать его на конюшни к монсеньору де Конде». — «Зачем же, ваше величество? — быстро спросил шут. — Я ведь так же хорошо умею чистить ослов, как и лошадей, а в вашей передней немало и тех, и других». Король рассмеялся. Видя, что он в добром расположении духа, я заговорил о швейцарцах.

— «Хорошо, — проговорил он, — где они?» — «В Пантене и на Монмартре». — «Ну, и пусть они там стоят; может быть, они нам и не понадобятся; а кстати…» Заметьте, господа, как вставлено было это кстати, — «…кстати, вы ведь по-прежнему хороши с гугенотами?» Я хотел ответить, но король перебил меня. «Я вас не обвиняю, Бассомпьер, — поспешно проговорил он, — я знаю, что вы нам верны, а только говорю то, что есть; поэтому вам незачем оправдываться. Сделайте мне удовольствие, съездите к ним и скажите, что моя мать примет их завтра в восемь часов утра».

— В восемь часов утра! — с удивлением воскликнул герцог Делафорс.

— Я скромно заметил его величеству, что это немножко рано. «Знаю, — отвечал король, — но я в девять уезжаю в Сен-Жермен, а мне бы хотелось быть при аудиенции».

— Не все ли равно, в какое время нас примут? — заметил граф дю Люк, — только бы приняли.

— Так, любезный граф, но знаете ли вы, кто будет присутствовать на аудиенции, кроме их величеств? Герцог де Люинь и монсеньор епископ Люсонский, то есть два самых ожесточенных врага вашей веры.

— Ого! Что же это значит? — поинтересовался герцог.

— Только то, что вы должны ожидать дурной встречи; хорошо еще, если вас не арестуют тут же.

— Неужели это возможно? Неужели они осмелятся?

— Как знать! Я не стану ничего утверждать, но только предупреждаю вас; действуйте теперь сообразно с этим. Главное, остерегайтесь епископа Люсонского; боюсь я этого священника; он необычайно быстро начинает входить в милость; поговаривают, что его сделают кардиналом.