Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена

Однако лишь несколько месяцев после этого инцидента произошло наше серьезное столкновение с Бернье и начала создаваться моя репутация — репутация, которая сохранилась за мной и по сей день. Я опущу большую часть событий первого года моей службы — например, ссору Кардигана с «Морнинг Пост», [19] Кардиган являлся излюбленной мишенью для газет, особенно для «Морнинг Кроникл» (а не «Морнинг Пост», как пишет Флэшмен). Здесь, видимо, речь идет о скандале, спровоцированном тем, что Кардиган, в ответ на нападки прессы, вызвал издателя на дуэль. О деталях этого и других эпизодов военной карьеры лорда Кардигана см.: Сесил Вудхэм-Смит «Вот почему». вызвавшую большой шум в полку, да и во всем обществе, но в которой я не принимал участия, — и перейду сразу к знаменитой дуэли Бернье-Флэшмен, молва о которой жива до сих пор. Я вспоминаю о ней с гордостью и удовольствием, даже теперь. Всю правду об этом деле знали только два человека, и я — один из них.

Как-то раз, спустя примерно год со дня моего отъезда из Рагби, я отправился прогуляться в Кентербери, в парк, и по пути нанести визит тому или иному мамочкиному дому. Я был при полном параде и чувствовал немалое удовлетворение собой, когда вдруг заметил офицера, прогуливающегося среди деревьев под ручку с дамой. Это был Бернье, и мне стало любопытно, что за телочку он пасет. Та оказалась отнюдь не коровенкой, а очень даже хорошенькой штучкой: этакая жгучая брюнетка со вздернутым носиком и озорной улыбкой. Я смотрел на нее, и в моем мозгу зародилась превосходная идея.

В Кентербери у меня было две-три метрессы, с которыми я встречался время от времени, но ничего особенно важного. У большинства молодых офицеров здесь или в столице были постоянные возлюбленные, но я до такого никогда не опускался. Я пришел к выводу, что это нынешняя подружка Бернье. Надо же, чем больше я смотрел на нее, тем больше она меня интересовала! Девушка производила впечатление пушистой киски, знающей толк в постельных утехах, а факт, что она принадлежит Бернье (воображавшего себя неотразимым в женских глазах) делал приманку еще слаще.

Не теряя времени, я произвел необходимые изыскания, выбирая время, пока Бернье был занят на службе, и нанес леди визит. Она обитала в уютном маленьком гнездышке, обставленном со вкусом, но без роскоши: кошелек Бернье уступал в толщине моему, и это было важное преимущество. Им я и воспользовался. Как оказалось, девица была француженкой, так что с ней я мог не церемонничать, как с какой-нибудь английской цыпочкой. Я напрямую заявил, что она нравится мне, и предложил сделаться друзьями, очень близкими друзьями. Намекнул, что у меня есть деньги — как ни крути, она была всего лишь шлюхой, несмотря на свой напускной лоск.

Она поначалу принялась ломаться, разглагольствовать, но стоило мне сделать вид, что я ухожу, как пташка запела по-иному. Помимо денег, думаю, я ей понравился: играя веером, она то и дело бросала поверх него взгляд своих больших, с миндалевидным разрезом, глаз в мою сторону, явно кокетничая.

— Значит, у вас сложиться плохой мнений о французских девушках? — спросила она.

— Только не у меня, — опять залебезил я. — О вас, у меня, например, самое прекрасное мнение. Как вас зовут?

— Жозетта, — мило прощебетала она.

— Отлично, Жозетта, давайте выпьем за наше будущее знакомство. За мой счет, — и я уронил на стол кошелек. Ее глаза расширились: кошелек выглядел весьма внушительно.

Вы сочтете меня грубым. Так и есть. Но я сэкономил время, а возможно, и деньги тоже, — деньги, которые дураки растрачивают на обещания, а не на удовольствия. У нее дома нашлось вино, мы выпили и болтали добрых минут пять, прежде чем я стал пытаться раздеть ее. Она подхватила игру, дуя губки и бросая на меня соблазнительные взгляды, но едва избавившись от одежды, девчонка тут же обратилась в пламень, и, не стерпев, я взял ее прямо не сходя со стула.

Не могу сказать, почему я нашел ее такой желанной: по причине ли ее связи с Бернье или из-за французских штучек, но я стал частенько навещать ее, и хотя побаивался Бернье, но все же утратил бдительность. И вот вечером, с неделю спустя, когда мы были крепко заняты, на лестнице раздались шаги, и дверь распахнулась. За ней стоял он. Несколько секунд Бернье смотрел, как Жозетта с визгом пытается нырнуть под одеяло, а я, путаясь в подоле сорочки, пытаюсь залезть под кровать — вид соперника поверг меня в ужас. Но он ничего не сказал. Дверь хлопнула, я тотчас вылез и стал натягивать бриджи. В эту секунду мне хотелось одного: оказаться как можно дальше отсюда, поэтому я одевался с некоторой поспешностью.

Жозетта принялась хохотать, и я спросил, что ее так чертовски развеселило.

— Это так смешить, — не унималась она. — Ты… ты наполовину торчать из-под кровати, а Шарль с такой гнев смотреть на твой зад. — И она опять залилась смехом.

Я посоветовал ей придержать язык, она перестала смеяться и попыталась затащить меня обратно в постель, говоря, что Бернье наверняка ушел. Она села и принялась трясти передо мной грудями. Я разрывался между страхом и желанием, пока она не заперла дверь, после чего я решил доделать дело, раз уж начал, и снова разделся. Впрочем, должен признать, что испытал не самое сильное удовольствие, несмотря на то, что Жозетта была в ударе (подозреваю, недавняя ситуация возбудила ее).

Меня терзало сомнение, идти ли мне после этого к ужину, поскольку я был уверен, что Бернье вызовет меня. Но к моему удивлению, когда я собрался с духом и вошел в столовую, он не обратил на меня ни малейшего внимания. Я терялся в догадках, но когда ни на следующий день, ни послезавтра ничего не произошло, я воспрял духом, и даже нанес новый визит Жозетте. Он не заглядывал к ней, и я пришел к выводу, что соперник решил ничего не предпринимать. Значит, Бернье в итоге оказался слабаком, думал я, и уступил свою любовницу мне — не из страха передо мной, безусловно, а из нежелания мараться о ту дрянь, которая обманула его. На самом деле правда заключалась в том, что Бернье не мог вызвать меня, не раскрывая повода и выставляя себя в неприглядном свете, поэтому, лучше меня знакомый с порядками в полку, он избегал возбуждать дело чести из-за женщины. Хотя сам едва сдерживался.

Ничего не подозревая, я расслабился и выболтал секрет Брайанту. Подхалим просиял, и вскоре все плунжеры были в курсе. Теперь катастрофа стала только делом времени, и мне стоило бы догадываться об этом.

Это произошло как-то вечером, после обеда. Мы играли в карты, а Бернье и еще несколько офицеров из «индийцев» вели беседу неподалеку. Играли в «двадцать одно», и случилось так, что во время партии я пошутил насчет бубновой дамы, которую почитал своей счастливой картой. Форрест держал банк, и, когда он перебил мои пять карт тузом и бубновой дамой, Брайант, тупоголовый осел, проверещал: