Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена

Ничто не предвещало неприятностей, пока мы не отошли от берега и вновь не тронулись вверх по реке, а я спустился вниз проведать моих черномазых, которые как раз получали свою вечернюю пайку, и, конечно же, обсудить достоинства ее меню с самим черным красавчиком — Джорджем Рэндольфом.

Я уже придумывал шуточки, которыми мог бы разнообразить его трапезу, и размышлял над тем, будет ли разумно вновь дразнить его самолюбие, но вид моего чернокожего друга выбил все это у меня из головы. Он выглядел ужасно напряженным и как бы не слышал издевательских замечаний надсмотрщика, которыми тот встретил его появление у котелка с кашей. Рэндольф отошел со своей миской, взглянул на меня, и я последовал за ним к штабелям груза, за которыми мы могли бы побыть одни.

— Что случилось? — спросил я, так как было понятно, что его что-то неприятно поразило.

Негр огляделся по сторонам.

— Случилось нечто ужасное, — наконец, ответил он глухим голосом, — нечто непредвиденное. Боже мой, это может привести нас к гибели! Такая вероятность существовала на один шанс из тысячи, но Крикс решил пренебречь им! — Джордж стукнул кулаком по палубе. — Он должен был это предусмотреть, говорю я вам. Вот дурак! Глупый слепой растяпа! Обречь меня на такую опасность, на…

— Что, черт возьми, случилось? — воскликнул я в полном испуге. — Ради всего святого, скажите это, наконец!

— В Натчезе на борт поднялся человек. Я смотрел, как пассажиры шли по трапу, и, слава Богу, он меня не заметил. Но он знает меня! Это торговец из Джорджии, тот самый, кто продал меня моему первому хозяину! Когда я сбежал в первый раз, он был среди тех, кто меня поймал! Неужели вы не понимаете, глупец вы этакий: стоит ему только увидать меня — и нам всем конец! О, он знает о Джордже Рэндольфе абсолютно все и узнает меня с первого взгляда. Он донесет на меня и меня вернут в рабство — о, мой Бог! — Он закрыл лицо руками и зарыдал от ярости и страха.

Поверьте, это известие вышибло из колеи не только его. Его вернут обратно, Святой Георг! И я составлю ему компанию, если только останусь жив! Я остолбенел — вот и случилось то, чего я инстинктивно опасался с той самой минуты, когда Крикс предложил мне это безумное дело. Он ведь был так уверен, что будет всего лишь приятное безопасное плавание, что, несмотря на всю свою трусость, я дал себя в этом убедить. Я готов был волосы на голове рвать от собственной глупости, но теперь уже было поздно. Все, что могло, уже случилось, и мне оставалось только думать и пытаться найти выход, а для начала убедить этого болтливого клоуна не впадать в панику для него же лучше будет.

— Ну кто мог подумать, что такое случится? — между тем причитал Рэндольф. — Ни одна живая душа на Миссисипи, да и во всей Луизиане не знает меня, ни одна, а тут этот дьявол из Джорджии вновь перешел мне дорогу! Что он здесь вообще делает? Почему Крикс не предвидел, что такое может случиться? Почему я позволил втравить себя в эту беду? — он поднял голову, пытаясь унять слезы. — Что вы теперь собираетесь делать?

— Заткнись! — рявкнул я. — Или говори потише! Он же тебя пока не видел, а? — Я пытался взвесить шансы, чтобы знать, что делать, если мы будем разоблачены. — Не заметил сейчас, так почему он должен это сделать позже? Он путешествует со всеми удобствами на верхней пассажирской палубе. Ему нет причин спускаться сюда, разве что вместе с ним едут и негры. Ты их видел?

— Нет, в Натчезе на борт не поднимались новые невольники. Но если он все же, если…

— Никаких «если». А даже если он и спустится сюда, как же он разглядит тебя, когда ты ляжешь где-нибудь в уголке, подальше от глаз? Не будет же он для собственного развлечения заглядывать в лицо каждому негру? Кстати, как его зовут?

— Омохундро… Питер Омохундро из Саванны. Говорю вам, это страшный человек…

— Слушай, тебе просто нужно сидеть смирно и не высовываться, — сказал я.

Это, конечно, была скверная новость, но здравый смысл подсказывал мне, что все не настолько плохо, как это вытекало из слов Джорджа. Если я испуган, то уже не нуждаюсь ни в каких дополнительных стимулах, но все же могу взвешивать шансы, это куда полезнее, чем хлопать глазами по сторонам и просто надеяться. Вероятность, что Омохундро и близко не подойдет к Рэндольфу, была весьма велика. А если даже и подойдет, — подумал я, — мастер Рэндольф может и сам о себе позаботится. Пока стоит воспользоваться случаем и сбить с него немного спеси.

— Скройся с глаз и сиди тихо, — посоветовал я, — это все, что мы можем сделать…

— И только-то? Вы не собираетесь ничего делать! Только сидеть и ждать, пока он меня увидит?

— Не увидит, если только твои завывания не привлекут его внимания, — отрезал я. — Не бойся, я прослежу за ним. При первых же признаках того, что он собирается спуститься вниз, я буду наготове. У тебя же припрятан ключ от твоих кандалов, не так ли? Так что спрячься за грузом и не зевай. У него нет и одного шанса на миллион увидеть тебя, если ты будешь осторожен.

Это его на время успокоило; полагаю, на самом деле он был больше раздражен, нежели испытывал страх, что само по себе стало для меня облегчением.

Рэндольф еще некоторое время проклинал Крикса, бросил несколько уничижительных замечаний насчет моих умственных способностей, а затем я покинул его, пообещав вернуться позднее и рассказать, как будут разворачиваться события. Не стану отрицать, я был напуган, но раньше мне приходилось попадать еще и не в такие переделки, так что, приняв во внимание размеры парохода, который весь был забит народом — белыми и неграми, — я сказал себе, что все обойдется.

Первым делом следовало взглянуть на Омохундро, что не составило особого труда. После осторожных расспросов негр-официант указал мне на него: огромный, симпатичный ублюдок с покрытым шрамами лицом и густыми бакенбардами — один из тех джентльменов, которые внимательно вглядываются в своего собеседника и очень громко говорят; их непросто вывести из себя, зато легко рассмешить. К тому же я узнал, что он едет только до местечка под названием Наполеон, которого мы должны были достичь уже к следующему вечеру. Так что все обстояло не так уж плохо, как я заметил Рэндольфу позже, и у его дружка оставалось не особенно много времени, чтобы рассматривать пассажиров. Но все же я скверно спал этой ночью — даже отдаленная угроза катастрофы заставляет меня чаще прибегать к услугам ватер-клозета и налегать на бренди.

Следующий день тянулся неимоверно медленно; мы потеряли много времени в Виксбурге, и я уже начал опасаться, что мы не доберемся до Наполеона и не избавимся от Омохундро до полуночи. Сам же он пока не сделал ничего такого, из-за чего стоило бы беспокоиться: он провел утро, прогуливаясь по палубе, а после ленча надолго засел, болтая в компании плантаторов из Арканзаса. Но он так и не спустился ниже машинной палубы, и я снова стал надеяться на лучшее. С наступлением же вечера и сумерек начинало казаться, что основная опасность нас уже миновала.