Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена

Странное положение вещей, скажете вы, но для Мадагаскара – ничего необычного, мне приходилось наблюдать и слышать куда более причудливые истории. В первые несколько месяцев я был настолько ошеломлен случившимся, что просто принимал эту запутанную ситуацию как факт. Только две вещи беспокоили и озадачивали меня. Как могла королева, в руках которой имелась всепроникающая шпионская сеть под началом мистера Фанкануникаки, ни сном ни духом не знать о прекрасной златовласой рабыне, поселившейся во дворце ее сына? И с какой стати – вот это самое интересное – Лаборд и Ракута решили принять во мне и Элспет такое нежное участие? Кто я для них, в конце-то концов? Я, как вы могли убедиться, подозрительный тип и не склонен верить в альтруистические порывы. У меня не исчезало ощущение, что здесь не все чисто. И оно оправдалось.

Лаборд представил меня Ракуте однажды вечером, когда Ранавалуна так кстати отправилась смотреть бои буйволов, любимое свое развлечение. Вошло в пословицу, что единственными живыми существами, к которым она испытывала человеческие чувства, были боевые быки, и те несколько раз в жизни, когда она плакала, происходили из-за смерти или тяжелых ран, полученных этими животными на ринге. Так что случай показался удобным, чтобы улизнуть с арены на часок-другой, и в обществе Фанкануникаки, Лаборда и одного из главных военачальников по имени граф Ракухадза я отправился в загородный дворец принца под Антаном.

Ракута принял меня в тронном зале и милостиво разрешил простереться ниц перед ним и его принцессой. Оба они были совсем юными: он – не более пяти футов росту и наряжен как испанский матадор – в золоченый камзол с бриджами, туфли с пряжками и мексиканское сомбреро. Лет шестнадцати, с улыбкой, не сходящей с округлого лица, с едва начавшими пробиваться усами. [882] Жена выглядела примерно так же – черный кулек в обертке из яркого желтого шелка, – зато по части усов обогнала своего супруга. Они неплохо говорили по-французски, и когда я распрямился, Ракута сказал, что наслышан о моих успехах в подготовке войск, особенно королевской гвардии.

– Генерал-сержант Флэшмен творит просто чудеса со своими солдатами, а особенно с лучшими из офицеров, – согласился граф Ракухадза. Это был высокий, тощий аристократ из хова со шрамом на щеке, облаченный в мундир и брюки, вполне годившиеся для Сент-Джеймса, не будь они пошиты из сочно-зеленого бархата. – Вашему высочеству доставит удовольствие узнать, что генерал уже успел завоевать уважение всех своих подчиненных и проявил себя как в высшей степени достойный и надежный офицер.

Здесь он малость загнул, но принц прямо просиял.

– Очень рад слышать, – говорит. – Умение завоевать доверие войск есть главное качество для вождя. Как главнокомандующий – властью, данной мне Ее Величеством, Великой Коровой, Окормляющей Весь Мир Своим Молоком, разумеется, – хочу поздравить вас, генерал-сержант, и заверить, что ваша ревностная служба не останется без награды.

Немного странная реплика. Я ведь даже не был командиром – просто высокопоставленным инструктором, и это все знали. Тем не менее я обходительно заверил принца в своей убежденности, что войска готовы следовать за мной куда угодно – хоть из пекла в Хаддерсфилд [883] и обратно, и это, похоже, обрадовало его высочество, поскольку тот распорядился принести шоколад, и мы, стоя, стали потягивать его из серебряных кубков, которые держали обеими руками. (Представления о количестве у малагасийцев очень даже расплывчатые: в каждом из кубков содержался по меньшей мере галлон липкого пойла, а звуки, с которыми его поглощала коронованная особа, стоило послушать.)

Мне показалось, что принц с принцессой слегка нервничают: он то и дело бросал взгляды на Ракухадзу и Фанкануникаку, а его пышная половина, стоило ей встретиться со мной глазами, расплывалась в какой-то заискивающей улыбке, словно поденщица, просящая работу. Принц еще порасспрашивал меня о самых разнообразных вещах: о качестве унтер-офицерского состава, снаряжении дворцовых постов, стандартах стрельбы в цель и так далее, на что я давал содержательные ответы, отметив про себя, что больше всего его интересует королевская охрана. Потом он допил шоколад, отрыгнул, утер губы рукавом и говорит мне с приятной улыбкой: «Вам дозволяется удалиться в тот край комнаты» – и начинает перешептываться с остальными по-малагасийски.

Заинтригованный, я поклонился и отошел к открытой двери у дальней стены и обнаружил там Элспет! Сияющая и облаченная в жутко безвкусное платье из розовой тафты – розовый цвет под золотистые волосы: Б-же упаси! – она кинулась ко мне, распахнув объятия. На миг Мадагаскар, со всеми его королевами, кошмарами и разодетыми в пух и прах мартышками, был забыт; я обнимал и целовал ее, она же шептала мне на ушко нежные слова. Потом я опомнился и посмотрел на хозяев – те не замечали нас, за исключением Фанкануникаки, бросившего косой взгляд, и я снова обнял Элспет, вдыхая ее аромат и слушая, как рада она видеть меня.

– Ах, это было так долго , и хотя их высочества прекрасно обращались со мной, я днем и ночью сгорала от нетерпения увидеть тебя, любимый. Тебе нравится мой новый наряд? Ее высочество сама выбрала его для меня, и мы решили, что он очень идет. Ах, как хорошо снова надеть настоящее платье после всех этих ужасных саронг! Но хватит об этом, и о ненавистном расставании, и о неприглядном поведении этого… этого дона Соломона. Теперь мы избавились от него, здесь нам ничего не грозит, и тут так весело – ах, если бы твои обязанности не заставляли тебя быть вдали от меня! Ах, Гарри, неужели ничего нельзя сделать? Но мне надо быть послушной женой, как я обещала, и не вставать между тобой и долгом, и я знаю, что для тебя наша разлука была столь же жестока, как для меня. И все таки… О, как мне тебя не хватало…

Супруга снова обняла меня и увлекла за собой на диванчик. Остальные были заняты разговором, и только маленькая пухлая принцесса робко помахала нам пальчиками, и Элспет тут же вскочила и поклонилась – царственные особы для нее священны, даже черные – и лишь потом вернулась к нашему разговору. Я, как обычно, не говорил ни слова, да и едва ли сумел бы сказать хоть что-то связное. К моему изумлению, Элспет казалась совершенно безмятежной. Ну, я всегда знал, что ей все всегда представляется в розовом свете, и она неспособна видеть дальше своего очаровательного носика – лишний повод поцеловать его, кстати, – но это переходило всякие границы. Мы оказались пленниками в этой адской стране, а послушать ее – так подумаешь, что речь идет о воскресной поездке в Брайтон. Постепенно до меня дошло, что у нее даже близко нет реального понимания всей опасности ситуации и что вообще представляет собой Мадагаскар, и лишь ее болтовня помогла сообразить, в чем тому причина.