Нина Соротокина - Гардемарины, вперед! Книга 1 и 2

- Почему воевать? В России, слава Богу, пока мир.

- Мир?- искренне удивился Сакромозо.- А за какой надобностью тогда двинулась за пределы России армия князя Репнина? Какие другие планы могут быть у армии, кроме войны?

- Ну, тридцать тысяч- это еще не армия,- бросил Лесток и понял, что попал в цель.

Сакромозо сразу принял безразличный вид и даже спрятал руки под стол, но и без этой азбуки Лесток увидел - численность войска его весьма интересует.

«На этом и будем строить игру, - подумал Лесток, - ему нужна армия, а кому он запродаст эти сведения - время покажет».

Сакромозо стал вдруг очень серьезен, почти торжествен.

- Перед отъездом в Россию я был на приеме у их величества короля Пруссии. Беседа была частной, но весьма плодотворной. Мальтийский орден принимает близко к сердцу дела Европы и, в частности, сложные отношения, возникшие между прусским и русским дворами.

Лесток понимающе кивнул, пригубил вино.

- В разговоре было упомянуто и ваше имя.

- Фридрих передал мне привет? - весело спросил Лесток, но Сакромозо не отреагировал на шутку.

- Их величество король Фридрих помянул о ваших заслугах в делах мира и понимания в отношениях прусско-русских и уполномочил меня передать вам старый долг - пенсию размером десять тысяч ефимков.

«Ну и скор молодец!» - ахнул про себя Лесток. Ему очень хотелось спросить: «Деньги при вас?», - но вместо этого он сказал подчеркнуто вежливо:

- В какой форме мне передать благодарность королю Фридриху - письменно или на словах?

- На словах, - без тени улыбки ответил Сакромозо.

Они отлично понимали друг друга.

На сладкое был дивный ореховый торт, украшенный цукатами и инжиром. В отсутствие рыцаря Лесток отпробовал бы добрую половину этого кулинарного чуда, но здесь он решил быть сдержанным. Рыцарь с отвлеченным видом выковыривал из ломтика торта грецкие орехи.

- Вчера у меня случился разговор с голландским посланником Шварцем, - сказал он наконец, делая какой-то неопределенный жест рукой, словно закручивая ее спиралью. - Посланник негодует, что армия Репнина застряла в Гродно. Репнин что - болен?

- Генерал-фельдцейхмейстер не столько болен, сколько стар, - с готовностью ответил Лесток. - Армия действительно три недели проторчала в Гродно, но теперь она заметно продвинулась. К местечку Гура… это в десяти верстах от Гродно. А по договору с союзника-ми армия должна была на исходе апреля быть уже в австрийских владениях. А что барон Претлак? Вы с ним не разговаривали? Тоже, должно быть, негодует. А лорд Гринфред?

Претлак был австрийским посланником, Гринфред - английским. Привлекая к разговору Австрию и Англию, Лесток расставлял все знаки препинания, называя союзников.

- В Лондоне каждый день высчитывают, сколько миль в сутки проходит русская армия, - продолжал он насмешливо, словно и не разглашал государственной тайны, а мило острил по поводу человеческой глупости, - По моим сведениям, если пройденные мили разделить на дни, то получится, что наша армия уже повернула назад.

- А это возможно? - быстро спросил Сакромозо.

- Ни в коем случае! Она идет к Рейну. Зачем? Ах, сударь, я думаю, об этом не знает еще Господь Бог, настолько запутал Всевышнего канцлер Бестужев. В Иностранной коллегии запротоколированы все его противоречивые указания.

- В Иностранной коллегии?

- А где же еще? Этим занимаются тайный советник Веселовский, а также генерал-фельдмаршал Леси, вице-канцлер Воронцов и кригс-комиссар Апраксин. Армия идет через Литву на Краков, затем в Силезию. Идет одной дорогой, разделившись на три колонны. Платят, а также обеспечивают продуктами и фуражом англичане. Считается, что армия идет для восстановления мира в Европе. Однако, - Лесток поднял палец, - если для восстановления мира понадобится еще одна война, Россия пойдет на это, естественно, вместе с союзниками.

- С кем именно?

- По обстоятельствам, мой друг, - вздохнул Лесток и подивился внутренне, как естественно он назвал Сакромозо своим другом. - Одного боюсь, что Бестужев задержит продвижение нашей армии и этим спасет ее от неминуемого поражения.

Рыцарь долго смеялся над удачной остротой, которая через день полностью вошла в депешу прусского посла своему государю в Потсдам. На все вопросы в этот вечер рыцарь получил ответ, время следующей встречи - оговорено, обещания кое-что узнать, вернее уточнить - даны. Ах, лейб-медик, налицо шпионская деятельность, но более всего Лесток пострадал именно за остроту в депеше Финкенштейна, которая была расшифрована в кабинете Бестужева, переписана и тяжелым грузом осела в досье на Лестока, которое собиралось канцлером уже много лет.

На левом берегу Невы, выше впадения в нее Фонтанной речки, размещался район города, называемый ранее Московской стороной и переименованный впоследствии в Литейный по имени заводика, занимавшегося литьем пушек. Первоначально этот район города был задуман как аристократический, и Первой Береговой улице, по замыслу Петра, надлежало стать главной магистралью северной столицы. Архитектор Трезини строго распланировал улицы, вдоль набережной один за другим выросли дворцы для родственников Петра и самых именитых сановников. Здесь поселились Наталья Алексеевна, любимая сестра царя, и сын его Алексей Петрович, тогда еще наследник, и Марфа Матвеевна - вдовствующая государыня, супруга покойного Федора Алексеевича, и любимец царя Юрюс - генерал-фельдцейхмейстер и директор литейного завода. Дальше находился дом обер-гофмаршала Ливенвольде и роскошные палаты Кикина.

Жизнь кипела в Московской стороне, но время забирает всех. Разной смертью ушли в мир иной обитатели аристократического квартала. Центр Петербурга переместился, и Литейная сторона зажила новой трудовой и озабоченной жизнью.

Дворец Натальи Алексеевны со всеми подворьями был занят Канцелярией от строений и мастерскими департаментами. Дом Алексея Петровича перешел в ведение Дворцовой канцелярии, в нем стали варить различные пития для царского дома. В палатах покойной Марфы Матвеевны поселились архитекторы, в бывших амбарах оборудовали печи, и скульптор Растрелли принялся за отливку конной статуи императора. Палаты Кикина были отданы под Морскую академию, в которой проходили курс кадеты и гардема. Словом, сейчас, двадцать три года спустя после смерти Петра Великого, Литейная сторона совершенно изменилась против первоначального плана. Указ строить дома «вплоть нити», натянутой между вехами, здесь уже не соблюдался. В былые времена нарушителей, чей особняк выпирал из ряда или, наоборот, пятился в глубь улицы, или - еще того хуже - прятался за забором, мало того, что штрафовали, так еще лишали построенного жилья.