Нина Соротокина - Гардемарины, вперед! Книга 1 и 2

- Вот уж не ожидал вас встретить здесь. - Лесток без сил рухнул на стул.

Поспешая за Дрезденшей, он совершенно сбил дыхание, а встреча вызвала сильнейшее сердцебиение. Лесток достал маленькую коробочку, вытащил из нее круглую таблетку и положил под язык. Сакромозо молча исподлобья наблюдал за его манипуляциями. Вид у рыцаря был потрепанный, камзол смят, кружева на рубашке обвисли, как лапша, обычно бледное лицо его приобрело серый цвет и украсилось мешками под глазами. Ничего не осталось в нем от прежней светскости - озлобленный, подозрительный, весь ощеренный человек.

- Как вам удалось бежать? - В голосе Лестока прозвучало искреннее удивление, почти восхищение, и Сакромозо понял, что лейб-медик не посвящен в подробности этого странного дела.

- Произошла глупейшая история. Когда вы узнали о моем аресте?

- Через два дня.

- От кого?

- От моего верного агента. Где их теперь взять - верных-то? - Лесток положил еще одну таблетку в рот и спрятал коробочку в карман. - Плачу много, вот и верный. Я вначале не поверил - вы неприкосновенное лицо! Как можно? Но мой агент обычно не врет.

Об аресте рыцаря Сакромозо в покоях великой княгини Лестоку рассказал Бергер. Лейб-медик не спрашивал у своего осведомителя, как он узнал об этом. У хитрой бестии Бергера были свои тайны, и Лесток совсем не был уверен, что курляндец только ему продал эти сведения. Плати - и всевозможные секреты будут в твоем кулаке.

- Произошла глупейшая история,- повторил Сакромозо.- Вместо меня арестовали кого-то другого. Чудовищная страна, эта Россия!

Лесток вдруг расхохотался. Он опять чувствовал себя бодрым и готовым к любым неожиданностям.

- Недостатки России обсудим в другой раз. А вы всю неделю, даже больше, были на свободе? Не грешно ли не поставить меня в известность? Почему вы торчите в этой дыре?

- А потому, что эта дыра единственное надежное место в вашем славном городе! - с раздражением крикнул Сакромозо. - Арестованный назвался моим именем.

- Но это абсурд!

«Какой нервный молодой человек,- думал Лесток, с удовольствием наблюдая за Сакромозо.- Ишь как пальцами хрустит!» Лейб-медик уже забыл, как метался по кабинету после известия, полученного от Бергера, как клял себя за излишнюю болтливость. И добро бы одна болтливость, но ведь он расписки давал и цифры называл… Страшно подумать, как мог бы очернить его, Лестока, этот бледный рыцарь, если бы его как следует тряхнули в Тайной канцелярии.

- Зачем ему это, помилуй Бог? - продолжал Лесток благодушно.

- Этого я не могу понять. Более того. Прошло десять дней, а этот арестованный, пребывая в крепости, продолжает хранить свою тайну. Зачем? Может, он любовник великой княгини и решил скомпрометировать меня?

- Но как вы узнали о собственном аресте? - К Лестоку вернулась серьезность, здесь было над чем поломать голову.

- Узнал…

Сакромозо совсем не хотел откровенничать с лейб-медиком, излишняя откровенность была не в его пользу, особенно если вспомнить, как он стоял на подоконнике за шторой, ожидая, когда офицеры, а может, агенты или полицейские, оставят его квартиру.

А случилось все так. На маскараде он выпил лишнего. С рыцарем это случалось редко, он никогда не пьянел. Так было погано после пробуждения, что он подумал было, не подсыпали ли ему в вино какого-либо сонного зелья. Хотя у русских встречаются столь крепкие напитки, что без всякого сонного порошка можно ноги протянуть.

Весь день и вечер Сакромозо провалялся в кровати, решив никуда не выходить, однако вспомнил об обязательном визите к одной милой даме. Муж у нее был в отлучке, дама была прехорошенькая, в общем, стоило приободриться. Камердинер уже кончил его причесывать, когда раздался стук в дверь, и не просто стук, а громыхание, казалось, били ногами или прикладами. По счастью, в доме из слуг находился только камердинер, он и пошел открывать.

Врожденный инстинкт и привычка к опасности предостерегли Сакромозо, он не вышел к ночным гостям, а на цыпочках подошел к двери. Удивительно, что столько шума производили всего два человека. Строгим, официальным тоном на плохом немецком языке они сообщили камердинеру, что пришли с обыском.

- По какому праву? Я пожалуюсь хозяину! - вскричал камердинер.

- Твой хозяин арестован.

Очевидно, все бумаги у них были оформлены надлежащим образом, потому что камердинер пустил их в дом.

У Сакромозо был выбор- пронзить негодяев шпагой или бежать, не поднимая шума. Он предпочел второе, благо спальня его находилась на первом этаже. Но черт подери этих русских - мало того, что окна у них закрыты намертво, так еще оклеены бумагой, Она с трудом отклеивалась и громко, отвратительно шуршала.

Разбить стекло? Он не успел. Когда эти двое вошли в спальню, рыцарь стоял на подоконнике, сжимая эфес шпаги. Конечно, он не мог совладать со своим любопытством и стал осторожно подсматривать в щелку между шторами за происходящим в комнате.

Пришедшие запалили множество свечей и всерьез приступили к обыску. Как понял Сакромозо, они искали въездной паспорт и прочие документы. Неторопливо обшаривая ящики, сундуки с одеждой, роясь в карманах, они вели неторопливую беседу, перемежая русские фразы немецкими словами. Знай Сакромозо получше этот варварский язык, он обогатился бы весьма полезными сведениями о некой Арине Парфеновне, которая бьет свою падчерицу, и это ей, шельме, даром не прошло- подавилась намедни костью в рыбном холодце, также узнал бы он, чья-то сватья шьет к Троице дорогое платье из шелкового камлоту, а каналья Бергер полностью отыграл в фаро свой старый долг. Между делом один сообщил другому, что при аресте Сакромозо вел себя весьма достойно. Иные за шпагу хватаются или в штаны со страху накладывают, а этот без лишних слов отдал себя в руки правосудия. Вот только документов при нем никаких не обнаружено.

Сакромозо казалось, что он сошел с ума. Когда офицеры стали как попало запихивать в сундук его одежду, а потом сгребли в кулак кольца и сунули их отнюдь не в ящик, а себе в карман, рыцарь с трудом подавил в себе желание соскочить с подоконника и насадить этих двух негодяев на шпагу.

Однако выдержка не изменила Сакромозо, он дал уйти двум мерзавцам. Завтра недоразумение разъяснится, и ему возместят сполна все убытки, как моральные, так и вещественные. Совершенно измученный страхом камердинер запер за негодяями дверь.

- Вы здесь, господин? Я думал, что вы бежали. Простите, но я не мог не впустить их в дом. Документы на обыск подписаны самим Бестужевым. Все ваши бумаги унесли.

Вот здесь можно было сесть, выпить вина и спокойно обдумать ситуацию. Бежать из собственного дома не имело смысла. Вряд ли кто-либо явится сюда во второй раз. Сейчас главное - понять подоплеку этого странного дела.