Нина Соротокина - Гардемарины, вперед! Книга 1 и 2

Гаврила непроизвольно натянул вожжи, тормозя. Лошади вскинули морды, зацокали мелко по булыжнику. Белов оглянулся на этот звук и встретился с Гаврилой глазами.

- За что меня арестовали? - крикнул он громко. - Куда вы меня ведете?

«Это он мне кричит, - пронеслось в голове Гаврилы. - Знак подает. Неужели так быстро пронюхали про нападение? Быть не может!»

Желая как можно быстрее уехать от опасного места, Гаврила попытался развернуть лошадей, что было никак невозможно при обилии карет и прочих повозок. Его обозвали дураком, канальей, свиньей, рукояткой кнута саданули по плечу.

- Дурак и есть, - сказал себе Гаврила. - Солдаты уже на другую улицу свернули, на нас и не смотрят. Быстрее, быстрее! Довезем барина до места, уложим в кровать, а потом будем разбираться, кого арестовали и почему. - И он опустил кнут на мокрые, взмыленные спины лошадей.

Читателю двадцатого века небезынтересно будет узнать, что в Тайной канцелярии, этом всенародном страже русской государственности, в середине восемнадцатого века служило - сколько бы вы думали? - десять человек. Однако я, может быть, завысила цифру, точных данных за 1748 год у меня нет, зато есть за 1736- расцвет бироновщины. Тогда было много работы, и тайный сыск в Петербурге вершило 13 человек. В 1741 году, когда Елизавета Петровна взошла на престол, количество служащих- секретарей,канцеляристов, подканцеляристов, копиистов - снизилось до 11. Правда, сюда не входили воинский наряд числом 10 человек и заплечных дел мастера- двое. Естественно, еще существовали осведомители, которых на Руси всегда было в достаточном, но неизвестном количестве.

В этой главе мне хочется рассказать, что же представлял из себя сей грозный орган, а для того, чтобы читатель поверил этим строкам, а также из опасения быть обвиненной в плагиате, сообщаю, что знания эти почерпнуты мною из энциклопедий, справочников,а в основном из замечательной и очень толково написанной работы Веретенникова Василия Ивановича, изданной в Харькове в 1911 году.

Первая Тайная канцелярия, называемая Преображенский приказ, была основана в начале царствования Петра I. Название она получила от московского села Преображенского, где размещалась некая съезжая изба - первый приют радетелей сыскного дела.

Преображенский приказ занимался политическими преступниками, которые действовали, как тогда говорили, «противу двух первых пунктов». Имелся в виду государев указ, в котором под цифрой один значились злодеяния против особы государя, а под цифрой два - против самого государства, то есть бунт.

Любой обыватель мог крикнуть «слово и дело»,указывая пальцем на преступника, и государственная машина включалась в действие. Естественно, в Тайный приказ зачастую попадали люди невинные, такие, на которых доноситель вымещал свою злобу или зависть. В отличие от наших дел, громыхавших такими понятиями,как «враг народа», Преображенский приказ был по-своему справедлив. Если вина взятого по доносу не была доказана, то к «допросу с пристрастием», то есть к пытке, привлекался сам доноситель.

Смутное было время и гнусное, народ панически боялся Преображенского приказа.Упразднен он был малолетним Петром II в 1729 году.К слову скажем, что организует страшный орган обычно сильный и жестокий правитель: вторая Тайная канцелярия была создана Анной Иоанновной уже в 1731 году,а упразднена во второй раз недалеким и инфантильным Петром II- честь ему за это и хвала.

Вторая Тайная канцелярия размещалась в Петропавловской крепости в неприметном одноэтажном особнячке с подъездом под козырьком и восемью высокими окнами по фасаду. Кроме того, в ее ведении находились казематы и служебные помещения.

Начальником Канцелярии тайных розыскных дел- так она полностью называлась - в 1731 году был назначен Андрей Иванович Ушаков. Сын бедного дворянина еще при Петре I получил звание тайного фискала и наблюдал за постройкой кораблей, потом стал сенатором, и всегда-то он верно угадывал, чья власть возьмет верх, а если и не угадывал, как случилось с Елизаветой Петровной, то и это сходило ему с рук. Ушаков руководил, а во главе канцелярского производства (оно и было главным!) стоял секретарь-регистратор. Он был фактическим заместителем Ушакова, а после 1747 года- Шувалова. Далее шли протоколист, регистратор и актуариус. Они вели «Журнал тайной канцелярии», книгу именных указов, протоколы, копии со всех определений. Собственно, работу по выяснению преступлений вели канцеляристы, каждый из них заведовал собственным делопроизводством- «повытьем». Приходили в канцелярию в «седьмом часу утра», то есть до невозможности рано, но могли уйти со службы в «первом часу пополудни».

Иногда для особо важных дел учреждали в помощь Тайной канцелярии особые комиссии.Так было при раскрытии заговора смоленской шляхты,которую возглавлял князь Черкасский,при суде над Бироном, при работе по лопухинскому «бабьему заговору» и так далее. Тайная канцелярия была выездной, то есть в случае необходимости посылала своих агентов в другие города. Обычно роль агентов играли подканцеляристы или военные чины из наряда.

Ушаков руководил Тайной канцелярией шестнадцать лет, и все эти годы обнаруживал в работе ум и гибкость, позволявшие ему держаться в тени при очень высокой значимости и огромных возможностях. Бантыш-Каменский, наш славный историк, писал о нем: «Управляя Тайной канцелярией, он производил жесточайшие истязания, но в обществах отличался очаровательным обхождением и владел особым даром выведывать образ мыслей собеседника».

Все это правда. Ушаков сам вел наиболее ответственные дела, и пыточные речи никогда не произносились без его присутствия, но его нельзя упрекнуть ни в садизме, ни в особой ненависти к преступникам. Он был добросовестен и бесстрастен.

Ушаков начал руководить сыскными делами без малого в шестьдесят лет, возраст мудрости, и находил силы для служения отечеству, однако понимал - нужен преемник. И он нашелся - Александр Петрович Шувалов. Он входил в работу постепенно, присматривался, учился на допросах и за столом, и подле дыбы, а за два года до своей смерти Ушаков привел его к присяге. Шувалов вел в это время дело поручика Измайловского полка «о говорении непристойных слов об императрице». Присяга свершилась в домовой церкви Ушакова, словно дело о замещении главы Тайной канцелярии было своим, семейным. Шувалову было тридцать семь лет.

До самой смерти Ушаков присматривал за родным своим заведением, требовал строгости и порядка, но времена менялись. Тайная канцелярия при Шувалове как бы усыхала. Декларации, выписки, реляции стали меньше по объему cкупее по содержанию, словно само вдохновение ушло в песок. Клятва императрицы «не казнить смертью» не была вписана в закон, но соблюдалась неукоснительно. При Ушакове арестованных приводили к пытке в тех случаях, когда при следствии не могли получить полную картину преступления, заходили в тупик. Шувалов же готов был рисовать эту картину до бесконечности, искал новых и новых свидетелей, устраивал очные ставки. Для допроса с пристрастием требовалось личное разрешение Шувалова, а он его давал очень неохотно.