Нина Соротокина - Гардемарины, вперед! Книга 1 и 2

- Виновата,господи,не была добра и сострадательна к сестре,- жаловалась она богу, - прости меня, горемычную…

Она услала весь штат прислуги, кареты, сундуки с одеждой и книгами в деревню, подальше, чтоб не было соблазна, и забыла мир дольний ради мира горнего. Четьи-Минеи опять заменили ей французские романы.

Разъезжая по богомольям и жертвуя на монастыри и церкви, побывала она и в Вознесенской обители, но встретиться с племянницей не пожелала. Игуменья мать Леонидия остерегалась говорить о постриге, больно молода Софья, но тетушка сама коснулась щекотливого вопроса.

- В одежде иноческой она мне милее будет, - сказала она со вздохом. - Поторопитесь с этим.

То, что была в принудительном постриге большая корысть служительниц божьих, в чьих сундуках золото и драгоценности, принадлежавшие Софье, перепутались с монастырскими, не волновало Пелагею Дмитриевну.

- Господи, воззвах тебе, услыши меня, - пела она покаянные стихи и приносила юную родственницу со всем богатством ее, как искупительную жертву, к престолу творца.

За три дня до того, как переступила порог ее дома беглая племянница, к Пелагее Дмитриевне явились четыре монахини. Разговор был краток, и во всем согласилась хозяйка дома с неожиданными гостями.

- Кроме вашего дома, Софье бежать некуда, - говорили монахини.

- Так-то оно так. Да ведь Софья с мужчиной бежала. А что если они ко мне уже венчанными явятся?

- Софью бес попутал, но девушка она чистая. Без вашего благословения она под венец не пойдет, - заверили монашки.

- Коли верны ваши предположения и придет ко мне Софья, то пусть поживет неделю в моем дому, - высказала Пелагея Дмитриевна свое единственное желание.

И когда предсказания сестер во всем оправдались и перед ней предстала племянница, она выслушала ее внимательно и в ту же ночь незаметно отбыла в свою загородную усадьбу, боясь растревожить себе сердце тяжелой сценой, которая неминуемо должна была произойти через семь дней.

На следующий день Софья попросила Агафью истопить баню.

- Да ведь мылись уже с дороги, - упрекнула та.

- Бок застудила, может, отпарю, - процедила сквозь зубы девушка.

Летняя баня находилась в самой гуще сада. Рядом с банькой стояли бревенчатые сараи, конюшни без лошадей, какие-то пустующие подсобные помещения.

Чтобы Софья не застудилась еще больше, Агафья прикрыла ее толстой, как одеяло, шалью.

- Что же ты мне чистого не принесла переодеться-то? - невинным голосом спросила Софья.

- Запамятовала… И не мудрено, совсем недавно в чистое обряжались, - Агафья обождала, пока Софья села на лавку и обдалась горячей водой и только после этого пошла в дом.

Неужели одна? Неужели и впрямь можно бежать к католическому костелу. Но Софья недооценила своего конвоира, ни юбки, ни платья в предбаннике не было, только платок, видно, забытый второпях, валялся под лавкой.

- Дьявольская дочь! Знаешь, что голая не убегу. Проказа на твои жирные чресла! Ты меня еще поищешь,- ругалась Софья, закутываясь в платок и завязывая его длинные кисти у шеи и талии.

Она пригнулась и вышла из бани, пролезла через кусты бузины, крапиву и быстро пошла вдоль сарая. Притаиться где-нибудь да просидеть до ночи. А там все кошки серы, убегу и в платке. Только бы Аннушка не ушла из города!

Сарай наконец кончился, Софья завернула за угол. Кругом царило запустение: брошенные телеги, теплицы с битыми стеклами. Из-за покосившегося бревна, на котором чудом держалась пустая голубятня, вдруг вышла старуха в сером неприметном платье и черном, закрывающем плечи платке. Увидев Софью, она замерла на мгновение, всматриваясь в нее подслеповатыми глазами, потом быстро перекрестилась.

- Бабка Вера, ты ли это? Тебя мне бог послал!

- Софья, девонька,- старуха молитвенно сложила руки.- А мне-то говорили - девица в дому. Дак это ты… А что это на тебе такое странное?

Странницу Веру Софья знала с детства. Когда-то в суровую, морозную зиму она осталась при монастыре и полгода состояла в няньках при Софье, потом опять ушла странствовать, но всегда возвращалась, не забывая принести своей любимице то глиняную куклу, то ленту в косы.

- Ты зачем здесь, нянька Вера?

- На харчи пришла. Дом Пелагеи Дмитриевны сейчас странноприимный. А сама-то она уехала.

- Уехала? Ладно, потом поговорим. Слушай меня внимательно. Я сейчас назад побегу, а то хватятся. Как стемнеет, приходи к моему окну. Оно в сад выходит… на втором этаже, а чтоб приметнее было, я свечку на подоконник поставлю и петь буду. Только приходи! Матерью покойной заклинаю! - И Софья, подобрав до колен платок, побежала назад.

Когда Агафья вернулась в баню с переменой белья, то застала свою подопечную за странным занятием. В большой, дымящейся лохани Софья яростно стирала синюю шаль.

- Что это вы делаете, барышня? - строго спросила горничная.

- Убирайся, не твоего ума дело!

- Чи-во?- И не успело смолкнуть раскатистое «о-о-о» Агафьиного гнева, как ей в лицо шмякнулась мокрая, скомканная шаль, а затем и вся бадья с горячей мыльной водой была опрокинута на ее голову. Оглушенную, ослепленную и визжащую, Софья вытолкнула ее в предбанник, села на лавку и спокойно стала выдирать из кос запутавшиеся в них репьи.

На обратном пути Софья не услышала и слова упрека,но ключ в замке щелкнул, не таясь, откровенно показывая, кто хозяин положения.

Но не успела горничная переодеться в сухое, как по дому раздался не клич - вопль:

- Агафья!

- Крапивное семя, бесово отродье, - прошептала горничная и бросилась в комнату к Софье.

Девушка стояла у окна и рассеянно следила, как метались солнечные блики по стволу липы, высвечивая листья и темные гроздья крупных семян. Она казалась совсем спокойной.

- Бумагу и чернил.

- Бумагу? Зачем вам?

- Тебе-то что? Песню буду слагать.

- Не ведено, - сказала Агафья хмуро. - Пелагея Дмитриевна не велели.

- Это почему? - Софья круто повернулась и уставилась на Агафью темными, злыми глазами.

- А потому что известно им, кому вы будете слагать ваши песни, - ответила горничная и, испугавшись сорвавшейся фразы, прикрыла рот рукой, но так велика была в ней злоба на эту замухрышку монастырскую, что не утерпела и, нагловато прищурившись, сиплым от волнения голосом прошептала: - Тетушка ваша знает, с кем вы из монастыря бежали.

- С кем же я бежала? - процедила сквозь зубы Софья и непроизвольно сжала кулаки.

- Постыдились бы, барышня. Молодая девица… - проговорила Агафья нравоучительно, чуть ли не брезгливо, и начала пятиться к двери, стараясь не смотреть на девушку, таким страшным и жестким стало у нее лицо.

- С кем бежала?- повторила Софья и вдруг бросилась к Агафье, вцепилась руками в атласную душегрейку. Ополоумевшая горничная рванулась, заголосила, но девушка встряхнула ее и, уткнув колено в мягкий живот, прижала к дверному косяку.- Говори!