Нина Соротокина - Гардемарины, вперед! Книга 1 и 2

- А… - де Брильи неожиданно рассмеялся. - С этого и надо было начинать. У Лестока неплохие ищейки. Отдать бумаги?- закричал он вдруг, стиснув подлокотники кресла так, что пальцы побелели: - Может, Лестоку отдать и шпагу впридачу? Или подарить мой родовой замок?

- Отдайте бумаги, и вы получите паспорт,- почти умоляюще выдохнул Бергер. - И можете ехать в Париж со своей красавицей. Или вы не собираетесь везти ее с собой? - неожиданно для себя курляндец хихикнул. Он не хотел придать своим словам игривого оттенка, боже избавь, но этот нервный всхлип, фамильярный, как подмигивание, сообщил его словам именно тот оттенок, и де Брильи, задохнувшись от ненависти, вскочил с кресла.

- Убирайтесь,- прошипел он.- Передайте вашему Лестоку, что он не получит от меня ничего.

Бергер тяжело повел шеей, пытаясь поймать взгляд Белова и подать ему оговоренный и чуть ли не прорепетированный в дороге знак. Но Саша сосредоточил все свое внимание на горящих в камине поленьях. Когда курляндец опять посмотрел на Брильи,тот стоял в дверях, держа в руке бронзовый канделябр и с угрозой шептал французские ругательства.

- Ax ты!- крикнул фальцетом Бергер и, добавив Белову:- Навались!- метнулся к французу, обхватил его колени и рывком дернул на себя. Прием этот был неожиданным для Брильи, но падая, он все-таки успел ударить Бергера по выпирающим лопаткам.

- Ну же, курсант! - Бергер дергался, пытаясь сбросить с себя выпавшие из канделябра свечи, но ноги француза держал крепко.- Я же заживо сгорю! Белов!

Рука француза замахнулась для нового удара. Миг, и Саша придавил тело Брильи к полу.

- Скажите, где Ягужинская, и я помогу вам, - шептал он в ухо французу. Тот извивался под тяжестью двух тел.

- Руки вяжи ему, руки, - хрипел Бергер. - Веревку бы надо! Калистрат, где ты, каторжник? Веревку!

- Скажите, где Анастасия,- твердил Саша.- Ради всего святого, где Ягужинская?

- Зачем это я вам понадобилась?

Перед Сашиными глазами мелькнула золоченая туфелька, наступила каблуком на дымящие фитили свечей и скрылась под зеленой оборкой. Затканная серебром ткань царапнула щеку.

«Она!»- произнес внутри Саши ликующий голос. Тело его обмякло, и Брильи скинул его с себя, как тяжелый куль. Вложенная Анастасией в руку француза шпага ткнулась острием в налитую кровью шею Бергера.

- Защищайся, негодяй! - гаркнул француз.

Бергер вскочил на ноги и выхватил шпагу.

Они носились по комнате, падали перевернутые кресла, со звоном разбивалась посуда, закатив глаза от ужаса, маячил в дверях сторож, а Белов стоял на коленях перед Анастасией, не в силах пошевелиться под ее рукой, словно не кружева украшали эту ручку, а тяжелые доспехи. Она посвящала его в рыцари, забирала в пожизненный полон и даже не знала об этом. Ей и дела не было до застывшего в нелепой позе молодого человека, с веселым любопытством она наблюдала, как метался по комнате, потерявший в пылу битвы туфли, Брильи, как победно развивались полы халата у его крепких, поджарых ног, как Бергер, втянув голову в плечи, отражал удары француза.

Курляндец уже понял, что его игра проиграна, и теперь боялся потерять большее, чем расположение Лестока и обещанное богатство. «Господи, только бы не убил, проклятый!- молился Бергер.- Только бы не убил… Ишь, как глаза горят! Каторжник! Ну пырни куда-нибудь несмертельно, каналья, и проваливай ко всем чертям! О, Господи…»

Всевышний внял жалостливой молитве, шпага де Брильи пропорола правое плечо курляндца, и он рухнул на пол, зажимая пальцем рану.

В комнату тут же вбежали сторож и Устинья Тихоновна.

- Серный запах нюхала, анчоусы ела- к несчастью!- загадочно причитала бедная женщина.- Лань, бегущая и прыгающая, - обманчивая мечта. Все не к добру, все…

- Да вы живы ли, сударь? - лепетал сторож, пытаясь поднять Бергера.

Брильи стоял рядом, широко расставив босые ноги, и тяжело дышал.

- Не трогайте меня, я жив,- произнес Бергер, неуклюже поднялся и тут же упал в объятия сторожа. Калистрат Иванович натужно крякнул, супруга его, ласково твердя про «лань,бегущую и прыгающую», словно призывая Бергера перейти на аллюр изящного зверя, обхватила курляндца за талию, и вся эта живописная группа повлеклась в верхние апартаменты делать перевязку.

- Теперь этого.- Анастасия сняла руку с плеча Александра. Де Брильи вытер салфеткой окровавленную шпагу.

- Вы опять меня не узнали, мадемуазель,- прошептал Саша и встал с колен. - Я приехал сюда в надежде помочь вам…

- Вот как??- Она махнула рукой французу. - Погоди, Сережа, не петушись. Подними кресло и поставь к камину.

Анастасия села в кресло, откинула голову на жесткую спинку и с минуту внимательно рассматривала юношу. Потом сказала нерешительно:

- Да, я тебя видела…

- Я был представлен вам в доме госпожи Рейгель.

- Веры Дмитриевны? А… вспомнила. Ты курсант навигацкой школы.- Она звонко расхохоталась.- А нынче урожайный месяц на курсантов. Сережа, сознайся, ты случайно не курсант навигацкой школы?

- Тебя никогда совершенно нельзя понять, звезда моя,- проворчал де Брильи, разыскивая свои туфли.

- Чем же ты можешь мне помочь, курсант?

- Вся моя жизнь принадлежит вам!- пылко воскликнул Саша.

- Щедро… А что мне с ней делать, юноша? Скажи лучше, этот… Бергер привез паспорт для шевалье?

- Да. Выездной паспорт в его камзоле во внутреннем кармане.

- Сережа, пойди поищи в тряпках этого…

Де Брильи брезгливо поморщился, но тем не менее пошел наверх.

- Садись, курсант, поговорим…

Саша сел на пол, обхватив колени руками. Его не оставляло чувство неправдоподобности всего происходящего. Эта гостиная с опрокинутой мебелью, битой посудой, с раздавленной каблуками жареной рыбой, огурцами, пронзительным запахом чесночной настойки- разве это место для НЕЕ? И он сам - только очевидец, но никак не действующее лицо. Все дальнейшее происходило для Саши словно во сне- в том нереальном состоянии, когда тело легко может оторваться от пола и взмыть к потолку, когда можно читать чужие мысли, как раскрытую книгу, и когда при всех этих щедрых знаниях ты со всей отчетливостью понимаешь, что ничего нельзя изменить в книге судеб и никому не нужны твои взлеты и понимание происходящего.

- Странно,- сказала Анастасия,- я не помню твоего лица, но хорошо помню фигуру и как ты стоишь- руки опущены, голова чуть вбок. Где?…

- Под вашими окнами.

- Так это был ты? И в последнюю ночь?- Анастасия вдруг всхлипнула по-детски. - А я все думала - кто же провожал меня в дальнюю дорогу?

И всматриваясь в Сашины черты и узнавая их, Анастасия не просто поверила каждому его слову, а растрогалась, вся озарилась внутренне. Ей казалось, что еще в Москве в толпе безликих вздыхателей она выделила настоящий взгляд этот и потому только не откликнулась на него, что время еще не пришло. Сколько же надо было переплакать, перетерпеть, чтобы понять со всей очевидностью, что время пришло…