Сергей Шемякин - Сокровища рода де Карсо (СИ)

— Дайте, сначала, задую свечку, а то второе плечо попортят.

Он задул свечу и распахнул дверь, не обращая никакого внимания на ворвавшиеся звуки яростных голосов, скопившихся внизу людей. Охотники подожгли запальные трубки и метнули ядра во двор. Вторую пару "гостинцев" они бросили на ступени забитой солдатами лестницы, высунувшись из-под арки по пояс. Яркое пламя, грохот и визжащие осколки заставили лошадей, до этого сбившихся в угол двора, опять затеять бешеную скачку. Отчаянные крики солдат усиливали панику.

— А эти, постарайтесь забросить на асотею, — подавая последнюю пару ядер, сказал Лангедок. — А то как-то не хочется, чтобы провожали выстрелами в спину.

Два взрыва, взметнувшихся наверху после удачных бросков охотников, разогнали испанцев по дальним углам крыши.

Лангедок тем временем выбросил вниз верёвку, сунул друзьям по мушкету и подтолкнул Малыша к окну:

— Давай первым, Поль! Затем Жак, а я последним.

— Как же ты управишься с одной рукой, Роже!?

— Вот если сорвусь, внизу и подхватите. У меня тут для испанцев ещё подарочек заготовлен, — пнул он по бочонку пороха, стоявшему у стены.

Ажен мигом соскользнул по верёвке вниз и затаился, напряжённо прислушиваясь. Бенуа скатился следом, готовый в любой момент огрызнуться выстрелом. Лангедок задерживался.

Друзья уже заволновались, когда Роже неуклюже выбрался из оконного проёма и, удерживаясь одной рукой, заскользил вниз. Это скольжение больше напоминало падение и Ажен, подскочив, поймал наставника в трёх футах от земли. Роже, не удержавшись, вскрикнул, поскольку Поль, ухватив его в охапку, разбередил рану.

— Ну а теперь, ребята, бегом! Почувствовав под ногами землю, скомандовал Лангедок и устремился подальше от асьенды.

Их заметили! Хоть с опозданием, но заметили. Испанцы открыли беглый огонь, поскольку света от луны, выползшей из-за туч, вполне хватало. Из союзника она превратилась в заклятого врага, и помогала теперь не им.

Что такое пятьдесят ярдов для мушкетной пули? — Мгновение! Хорошо, когда она рассерженным шмелём проносится мимо. Но эта — попала. Звучным шлепком и треском рвущейся ткани. У испанцев тоже были Стрелки. Лангедок, поверженный в спину горячим комочком свинца, рухнул, даже не вскрикнув. Малыш и Бенуа подхватили Бретёра под мышки и быстро потащили в спасительную тень деревьев.

Раздавшийся сзади взрыв заставил их обернуться. Фонтан огня, вырвавшийся из чрева дома, высотой никак не менее двух десятков ярдов, осветил всё как днём, сплетая рёв обезумевших людей и животных с грохотом падающих камней и балок.

Ни Малыш, ни Бенуа, не знали того, что знал Лангедок, устанавливая свой бочонок у тонкой деревянной стены, завешенной гобеленом. С той стороны перегородки, в узкой каморке, хранился весь пороховой запас Перрюшона. И хотя часть его перетаскали в башню и на асотею, но пороха там ещё хватало. Старый буканьер преподнёс гачупинам свой посмертный ПОДАРОК.

Впрочем, ни Ажену, ни Бенуа, знать это было ни к чему. На зарево асьенды они смотрели несколько мгновений.

— Возьми мой мушкет, а то так далеко не уйдём, — сказал Малыш, протягивая Жаку оружие. А сам взвалил Лангедока на плечи. Бежали они минут десять, пока Поль окончательно не выдохся.

— Всё, надо передохнуть! Теперь уже не найдут!

Они остановились в посадке апельсиновых деревьев и уложили Лангедока на траву.

Бенуа перевернул Роже на живот и разорвал на его спине рубашку. Пуля вошла под правую лопатку. При каждом натужном вдохе и выдохе на ране пузырилась кровь. Жак примотал покрепче широкий лист травы, чтобы хоть как-то остановить кровотечение и осторожно опустил Бретёра на землю.

— Рана очень тяжёлая, Поль,— сообщил он другу.

Малыш, заряжавший пистолеты, перестал забивать шомполом пулю:

— Будем надеяться на Бога, Жак. ...Всё в руках божьих, — добавил он, помолчав, и с остервенением принялся стучать шомполом, смахнув украдкой набежавшую слезу.

В это время Лангедок застонал и открыл глаза:

— Не рассчитал... фитиль надо бы покороче...

Ажен и Бенуа склонились над раненым, не сообразив поначалу, о чём тот хотел сказать.

— Поль... у родника..., Роже помолчал, собираясь с силами, — около нашей рощи... дожидаясь тебя, ... закопал под дальним..., — струйка крови чёрной дорожкой выкатилась из уголка губ, заставив раненого смолкнуть. Лангедок с трудом приподнял слабеющую руку и смахнул кровь с подбородка: — Под дальним кустом опунции закопал свой кошель... Крест возьми себе, а деньги с Жаком... поделите... поделите....

Какой-то посторонний звук отвлёк их внимание. Оба посмотрели в сторону асьенды, подтянув оружие поближе. А когда ничего не обнаружив, повернулись опять к учителю, Лангедок был мёртв.

Г Л А В А 19

Денье благополучно отполз в сторону вдоль стены и, дождавшись, пока отряд испанцев ворвётся в асьенду, и тем и другим станет не до него, пополз наискось к саду, натыкаясь то и дело на оставленные заострённые пни.

Скрывшись в густой темени деревьев, он, не торопясь, обогнул испанские пушки, стоявшие прямо у края вырубки, углубившись шагов на двадцать. После чего привстал и прислушался, стараясь расслышать что-нибудь впереди себя, отметая звуки яростной схватки, доносившиеся со стороны атакуемого дома. Уловив отдалённые стоны в глубине сада, Крысёнок осторожно поднялся и, замирая при каждом шорохе, двинулся в том направлении. Справедливо полагая, что это могут стонать не только раненые испанцы, но и Лаваль, мучаясь обожжёнными ногами. В саду он ориентировался плохо, поскольку никогда по нему не ходил, но с асотеи видел, что посадки фруктовых деревьев, с кое-где прореженными кустами, занимали ярдов сто. В середине сада была большая лужайка, затеянная ещё старым садовником, умершим два года назад. Несколько дорожек, рассекающих сад на треугольники и сходящиеся к лужайке, изрядно заросли кустами, хотя это не помешало испанцам без особых усилий подтащить по одной из них к кромке вырубки кулеврины.

На лужайке же, разместили раненых и лошадей, под охраной двух солдат. Когда Крысёнок подобрался к поляне, два испанца, под звуки доносившейся стрельбы, о чем-то спорили, сдерживая голоса и яростно жестикулируя. Одна из фигур, своей тщедушностью и низкорослостью показалась знакомой. Как только кирасир повернулся, и луна высветила лицо, Денье узнал Гутиэриса.

"Ну, погоди, гадёныш! Я с тобой посчитаюсь!" — мелькнула у него злорадная мысль. "Слава Богу, попался!"

Пожалев, что мушкет разряжен, Крысёнок отложил его в сторону и вытащил нож.

— Эй! Помогите, я ранен! — по-испански прохрипел он, затрещав кустами.

Оба солдата повернулись в его сторону.

— Эй! — подал голос Крысёнок и застонал.