Джозеф Конрад - Дуэль. Победа. На отмелях

Миссис Треверс, прислонившись к перилам шхуны, стояла как статуя. Лицо ее потеряло всю свою подвижность, и щеки были мертвенно белы, как будто вся кровь отхлынула из тела к сердцу и осталась там. Даже губы потеряли свой естественный цвет. Лингард грубо схватил ее за руку.

— Не надо, миссис Треверс. Зачем так пугаться? Если вы не верите мне, послушайте, что говорит Иоргенсон.

— Да, спросите меня, — пробормотал Иоргенсон в седые усы.

— Говорите прямо, Иоргенсон. Как вы думаете, живы эти джентльмены?

— Конечно, — отрезал Иоргенсон разочарованно, словно он ожидал гораздо более трудного вопроса.

— Подвергается их жизнь неминуемой опасности?

— Конечно, нет, — сказал Иоргенсон.

Лингард отвернулся от своего оракула.

— Вы слышали, что он сказал, миссис Треверс. Вы можете верить каждому его слову. В этом поселке, — продолжал он, указывая на немую пустыню лагуны, — нет ни одной мысли, ни одного намерения, которых бы этот человек не знал, как свои собственные.

— Я знаю. Спросите меня, — машинально пробормотал Иоргенсон.

Миссис Треверс не сказала ничего, но сделала легкое движение; ее неподвижная фигура зашаталась. Лингард крепко ухватил ее за талию. Она, по-видимому, не заметила этого, пока не повернула головы и не увидела, что лицо Лингарда находится совсем близко от нее. Его встревоженные глаза смотрели на нее так пристально, что она закрыла веки, точно женщина, падающая в обморок.

Она почувствовала, что рука Лингарда еще крепче охватила ее. Когда она открыла глаза, на лице ее показалась краска. На его тревожный взор она ответила таким спокойным и в то же время, сама того не зная, таким оживленным взглядом, что в свете его все прошлое Лингарда как бы сразу ушло в тень.

— Не думайте, пожалуйста, что это обморок, — совершенно спокойно проговорила она.

Она показалась Лингарду холодной, как лед.

— Отлично, — согласился он с покорной улыбкой. — Только раньше, чем я вас отпущу, пожалуйста, возьмитесь за поручень.

Она принужденно улыбнулась.

— Какое недоверие, — заметила она и некоторое время не шевелилась. Наконец, словно делая уступку, она кончиками пальцев коснулась поручня. Лингард понемногу отвел свою руку. — И, пожалуйста, не смотрите на меня, как на «слабое существо», как на деликатную даму, какой вы меня воображаете, — сказала она, смотря на Лингарда и касаясь поручня протянутой рукой. — Пожалуйста, постарайтесь отделаться от вашего представления о том, чем должна быть женщина вроде меня. Я, может быть, так же сильна, как вы сами, капитан Лингард. То есть буквально. В смысле телесной силы.

— Вы думаете, я не заметил этого давно? — услышала она его протестующий, глубокий голос.

— А что касается храбрости, — продолжала миссис Треверс, причем выражение ее лица очаровательно колебалось между хмуростью и улыбкой, — то разве я не говорила вам совсем недавно, еще вчера вечером, что я могу вообразить себя испуганной. Помните, когда вы просили меня разыграть страх. Не думайте, что я постыдилась бы играть роль, но это мне просто не удалось бы. Да, даже ради завоевания кому-то царства и то не удалось бы. Вы меня понимаете?

— Бог вас знает! — отвечал Лингард с неожиданным вздохом. — Люди вроде вас, должно быть, сделаны из другого теста.

— Что за нелепости!

— Я не хочу сказать, что вы лучше или хуже. Или что то или другое тесто плохое. Я хочу только сказать, что вы совсем другая. Это чувствуешь. Вот и все.

— Да, вот и все, — повторила миссис Треверс. — И сейчас, если я поддалась волнению, это было вовсе не потому, чтобы я боялась за других. Мне было страшно. Мои страхи не могут даже уложиться ни в какую определенную картину. Вы, должно быть, считаете меня отъявленно бессердечной, что я вам так говорю.

Лингард молчал. Ему нечего было говорить. Он просто слушал слова миссис Треверс, как будто только ради одного их звука.

— Я с вами откровенна, — продолжала она. — Я ведь ничего не знаю о дикости, о насилии, об убийстве. Я никогда в жизни не видела мертвого тела. Вероятно, на мои нервы подействовал этот свет, эта тишина, эта загадочная пустынность. Что значит это удивительное спокойствие, в котором мы очутились? Туг только вы и я — совершенно одни.

Лингард покачал головой. Из-за ее полураскрытых, улыбающихся губ блестела узкая полоска сверкающих зубов. Вся ее горячая речь в конце концов свелась к этому признанию их товарищеского сотрудничества перед лицом неведомого. В этой улыбке чувствовалось немного беспомощности, и это его трогало. В трех футах от них чистенькая и костлявая тень Иоргенсона пристально смотрела в пространство.

— Да, вы сильная, — сказал Лингард. — Но просидеть всю ночь в маленькой лодке не так-то легко. Я удивляюсь, что у вас совсем не затекло тело.

— Нисколько не затекло, — прервала она с улыбкой. — Я в самом деле очень сильная женщина, — серьезно прибавила она. — Вы это должны иметь в виду, что бы ни случилось.

Лингард бросил на нее восхищенный взгляд. Но тень Иоргенсона, быть может, услышав издали слово «женщина», со свойственною всем вообще теням непринужденностью, вдруг преисполнилась громкого, хотя и бесстрастного негодования.

— Женщина! В том-то и дело! Этого только не хватало… Вы, Том Лингард, Красноглазый Том, Король Том, — или какими еще прозвищами вас там величали? — оставляете оружие за двадцать миль от себя, бросаете своих людей, свой бриг, в котором вся ваша сила, приезжаете сюда и болтаете о войне с голыми руками, да еще с женщиной на буксире! Ну, ну!..

— Не забывайте, Иоргенсон, что леди вас слышит, — раздраженно заметил Лингард. — Он не хочет быть грубым, — громко обратился он к миссис Треверс с таким видом, точно Иорген сон был действительно бесплотной и бесчувственной галлюцинацией. — Он просто забыл о вас.

— Женщина нисколько не оскорблена. Я ничего не имею против такого обращения.

— Ничего не забыл! — пробормотал Иоргенсон с какою-то уверенностью призрака, словно ради собственного удовлетворения. — До чего мы дошли!

— Это я настояла на том, чтобы поехать с капитаном Лингардом, — попыталась смягчить Иоргенсона миссис Треверс.

— Вот, вот, так я и знал! До чего мы дошли! Разве у Короля Тома нет собственной головы? Что с ним приключилось? Оставить бриг, когда тут же рядом за отмелью дожидаются сто двадцать отъявленных пиратов на двух прау. Вы и на этом настаивали, да? Он, значит, отдался в руки незнакомой женщины?

Иоргенсон, казалось, задавал эти вопросы самому себе. Миссис Треверс заметила пустой взгляд, обращенный внутрь голос, мертвенное отсутствие оживления. Но это почему-то облегчало разговор с ним.

— Нет, это я в его руках, — возразила миссис Треверс.

Никто бы не догадался, что Иоргенсон слышал хотя одно слово из этого красноречивого заявления, если бы он не обратился к Лингарду с вопросом, столь же безразличным, как и все его речи.