Джон Биггинс - Двуглавый орел

Этнографы тех лет говорили, что словенцы — изначальная ветвь всех славян, сохранившаяся в неизменном виде благодаря столетиям изоляции в горных долинах. Понятия не имею, насколько правдива эта теория. Возможно, как и большинство расовых теорий, это полная чушь. Но словенцы, несомненно, имеют характерную внешность: это крепкие люди с белокурыми волосами и правильными чертами лица, крупными губами, прямыми носами и серо-голубыми глазами.

Даже в 1916 году люди в деревнях еще носили так называемые "народные костюмы": широкополые фетровые шляпы, вышитые жилетки и широкие бриджи у мужчин и юбки с многочисленными оборками и корсажи у женщин, они просто никогда не видели ничего другого. Отношения между деревенскими жителями и австро-венгерскими ВВС были сердечными, несмотря на то, что время от времени в результате жесткой посадки страдал какой-нибудь стог сена.

Многие австрийские пилоты тех лет после крушения возвращались на летное поле, лежа на сене в крестьянской телеге, в сопровождении всей деревни во главе со священником и в окружении корзин со сваренными вкрутую яйцами и творожными пирогами, чтобы хорошо питаться в госпитале.

На личном уровне отношения были еще более теплыми, как я обнаружил однажды августовским вечером. Я как раз отправился на прогулку неподалеку от аэродрома, поскольку больше заняться было нечем. Во время крушения аэроплана в 1913 году я повредил правую голень, и хотя хирурги совершили почти чудо, иногда мне все же приходилось пользоваться тростью, а нога буквально каменела, если как следует не походить. Я возвращался по пустынной и пыльной улочке Капровидзы (или Копровицы, как называли ее местные) и заметил направляющегося навстречу мне цугфюрера Золтана Тотта.

А под руку с ним шла милая деревенская девушка лет восемнадцати или девятнадцати, блондинка, в вышитом корсаже с цветочным узором и яркой юбке с красными, голубыми и зелеными полосами, как у всех местных. За весенние подвиги Тотта недавно наградили серебряной медалью за храбрость, хотя и к большому неудовольствию гауптмана Краличека, и теперь она благородно позвякивала о военный крест на его лучшем кителе (в те дни мы еще носили медали на полевой форме, а орденские ленты складывали треугольником, согласно уставу).

Должен признать, вид у него был щегольский, и, проходя мимо, он отдал мне честь с едва заметной иронией, а девушка мило улыбнулась и пожелала приятного вечера по-немецки.

Забавно, подумал я, когда мы разминулись: удивительно, что может сотворить общество привлекательной женщины даже с самыми уродливыми мужчинами. Этот парень обычно выглядел как умственно недоразвитая горилла, но вот он идет под ручку с симпатичной деревенской девушкой, и та будто передает ему часть своего сияния.

Возможно, просто случайный романчик, решил я, деревенская девка поваляется с ним на сеновале за несколько крон — отвлечется от объятий местных парней. Но даже если и так, Тотт явно выбрал неплохой вариант. Не исключено, что он обладает этим непостижимым даром — очаровывать женщин.

Как выяснилось, я глубоко заблуждался относительно отношений Тотта с этой девушкой, мне даже стало стыдно за то, что я воображал такие сельские любовные утехи. На следующее утро, проезжая на велосипеде через Капровидзу, чтобы отправить письмо жене из почтового отделения Хайденшафта, я чуть не столкнулся с той самой девушкой. Она выходила из-за угла с корзиной яиц в руке. Она мило присела в книксене, улыбнулась, так что на щеках образовались ямочки, и справилась о моем здоровье на приличном немецком, хотя и с акцентом. Я ответил по-словенски, этот язык я неплохо знаю, поскольку он похож на мой родной чешский. Ее это привело в восторг.

Я узнал, что ее зовут Магдалена Лончарек, и она дочь деревенского кузнеца, который также продает велосипеды и держит мастерскую по ремонту сельскохозяйственной техники. По ее словам, она училась в монастырской школе в Гёрце и хотела стать учительницей, но с приближением фронта колледж закрыли. Она познакомилась с Тоттом в мае, когда он зашел в мастерскую ее отца, чтобы починить лопнувшую велосипедную цепь.

Они влюбились друг в друга с первого взгляда — бог его знает почему, ведь будь я девушкой, то при виде Тотта первым делом завизжал бы и бросился наутек — и с тех пор они неразлучны. Интересно, подумал я, как они общаются? Немецкий Тотта был просто кошмарным, и насколько я знал, он не говорил по-словенски, а она вряд ли знает венгерский.

— О, — объяснила она, — на латыни. Я учила ее до шестого класса, а кроме того, говорю по-итальянски, так что для меня это не проблема. А Золли, герр лейтенант, настолько умен, что и вообразить невозможно. А еще начитан, добр и заботлив. Наверное, во всем свете нет другого такого. До войны он учился в семинарии, как вы знаете, и хотел стать священником. Но теперь передумал. Когда закончится война, мы поженимся, и он займется делом моего отца вместе с моим братом, когда тот вернется из России. А еще мы планируем организовать авиапочту, Золли говорит, что когда всё закончится, будут дешево распродавать кучу аэропланов. У него столько таких идей, и он столько всего знает! Честное слово, герр лейтенант, вы и не представляете, как вам повезло, что с вами летает такая умница. — Она схватила меня за руку и посмотрела огромными голубыми глазами с длинными ресницами. Я невольно ощутил дрожь в коленках. — Прошу вас, герр лейтенант, обещайте, что вы за ним присмотрите, чтобы он остался цел и невредим. Не позволяйте ему рисковать!

Я промямлил что-то вроде того, что приложу все усилия, поцеловал ей руку, и мы расстались. Теперь я не вполне в этом уверен: в старой Австрии были четкие представления о том, какие знаки внимания кому оказывать, и офицер, целующий руку словенской сельской девушке, уж точно выходил за рамки приемлемого поведения. Но Магдалена казалась настолько непохожей на деревенскую девушку по сравнению с теми, что мне встречались — такая скромная и естественная, и в то же время грациозная и похожая на настоящую даму. И все же ухаживания на латыни... "O cara amatrix mea, convenire cum mihi hora septis ante tabernam..." [16] O cara amatrix mea, convenire cum mihi hora septis ante tabernam...(лат.)— Любовь моя, давай встретимся в семь у магазина. . Нет, это уже чересчур.

И вот второго августа мы с Тоттом получили приказ готовиться к полету на следующее утро. Учитывая временное отсутствие нашей машины, мы взяли один из бипланов "Ллойд CII". Нашей задачей было корректировать огонь артиллерии по рации. Но это оказалось не просто обычной разведкой для заурядной полевой батареи.

Нет, нам предстояло наводить одно единственное орудие в чрезвычайно сложной операции, далеко от нашего обычного сектора фронта, операции настолько деликатной и жизненно важной, что штаб Пятой армии настаивал: наблюдатель должен быть опытным артиллерийским офицером, знакомым с азбукой Морзе. По этой причине выбор пал на меня: я и впрямь был артиллерийским офицером, хотя и на борту линкора задолго до войны, и, как моряк, знал азбуку Морзе, хотя и не так хорошо, как профессиональный телеграфист, но все же достаточно для требуемой задачи.