Андрей Ромашов - Лесные всадники. Кондратий Рус. Поход на Югру

А что он ответит старому вождю? Мудрое слово не родится, как песня. Его не подслушаешь у птиц или в поле у ветра.

— Оскор! Оскор! — кричал Вургаш, маленький сын брата, и бежал с горы к нему.

— Кто послал тебя, Вургаш? — спросил его Оскор.

— Я сам… Вождь собирает воинов племени на совет. Все большие мужчины идут к юрте вождя…

В городище старого Кардаша было печально и тихо, как в зимнюю ночь. Неподвижно сидели у родовых костров притихшие женщины, закрывшись черными платками из мягкой шерсти. Лица женщин были торжественны и спокойны. Дети не играли и не ссорились. Маленькие лежали на коленях у женщин на кожаных мешках-равдугах, ребятишки, что постарше, прятались в высокой траве. Одни только собаки бродили от костра к костру, покачивая колечками хвостов.

В городище Вургаш отстал и, как серая куропатка, нырнул в траву. Оскор пришел к высокой юрте старого вождя.

Четыре десятка угорских воинов, суровых и уставших от горя, сидели на мягких медвежьих шкурах вокруг большого каменного очага. Они молчали, глядели на серебряное лицо и думали.

На красном ковре лежал раненый вождь. В ногах у него, спиной к очагу, стоял на коленях маленький шаман. Он стучал кулаком по брюху идола и уныло тянул:

Воины не слушали причитаний шамана. Они ждали, когда заговорит старый Кардаш.

Раненый вождь с трудом поднялся, сел, навалившись широкой спиной на деревянное тело идола, и сказал воинам:

— Булгары вернутся. Они уведут наших женщин, детей и скот. Племя лесных всадников высохнет, как капли росы на солнце.

— Надо уходить, — сказал старейшина рода быстроногих.

— Надо уходить, — сказал Шавершол.

— Надо уходить, — сказали воины из рода черных орлов.

Старый вождь спросил:

— Кто знает дорогу в неизвестную страну, где сочная и густая трава, где лес полон красного зверя и птицы, где речки богаты рыбой?

Ничего не сказал торопливый старейшина из рода быстроногих. Не ответил вождю кузнец Шавершол. Молчали воины из рода черных орлов.

— Кто знает такую землю? — спрашивал старый вождь своих воинов. — Кто найдет новую родину, куда не дотянется длинный меч врагов племени?

Воины молчали. Трудно бороться с булгарами одному воину против десяти, но еще труднее назвать невиданную никем счастливую землю.

Кто поведет обессиленное племя трудными, нехожеными дорогами? Кто знает волю богов?…

— Пусть говорит шаман Урбек, — сказал седой воин из рода коршунов. — Пусть он спросит великих предков…

Четыре десятка угорских воинов ударили о глиняный пол боевыми щитами в знак согласия.

Маленький шаман встал на ноги, поглядел на сумрачных воинов и затрясся. Он прыгал, стонал и выл, будто одержимый болотной хворью. Воины смотрели на священную пляску и терпеливо ждали, что скажут им великие предки. По худым щекам скачущего шамана стекал грязный пот, овчина на спине смокла и стала черной. Изнемогая от усталости, он упал на колени перед ярко горевшим очагом и закричал:

— В степь… Души предков зовут нас в степь!

Гордые и сильные воины плохо верили маленькому шаману. Он часто обманывал народ угров, боги редко говорили ему правду. Только большое горе заставило мужчин племени поклониться сыну шакала. Сильные надеются на силу, а слабые — на волю богов.

Но даже горе не отняло разума у воинов гордого племени всадников. Великие предки опять не сказали правды маленькому шаману. Великие предки не пошлют в степи свой народ. Разве не оттуда приходят враги угров?

Четыре десятка воинов молча сидели вокруг очага и смотрели с тяжелой обидой на серебряное лицо идола. Они думали о горькой судьбе своего племени, о детях и женщинах. Великие предки забыли их жертвы. Великие предки не видят и не слышат горя своего народа.

Старый Кардаш подал знак и заговорил:

— В глухих и темных лесах Великой Голубой реки живут угры, наши братья по крови. Мы были богатыми и сильными. Мы забыли о них. Слушайте, воины племени, мое последнее слово: идите к Большому шаману наших братьев по крови, идите к хозяину Синей пещеры. Певец Оскор знает туда дорогу. С ним пойдет молодой, сильный и смелый воин. Они вернутся с мудрым словом Большого шамана и принесут нам спасение.

Слова вождя сняли с души воинов тяжесть незнания. После долгой и темной ночи наступил ясный день.

Посветлели лица угров, увереннее и крепче стали их голоса.

— Будь здоровым и сильным, мудрый вождь!

— Слава тебе, старый Кардаш!

Зелеными лугами ехали на восток два всадника. Горячий летний лес то подступал к самой речке, загоняя их в воду, то уходил далеко от берега к северу и перед ними расстилались густые желтоголовые травы.

Уже солнце грело им спины, покатившись к закату, уже из лесу потянуло теплой сыростью, а они все еще не кормили лошадей. Послы старого Кардаша спешили к Великой Голубой реке, крепкие угорские кони бежали широкой рысью.

Молодой конь Оскора рвал на ходу хохлатый курослеп и высокий чеменник, белый жеребец Шавершола бежал ровно, только покачивал тугой шеей да косился на блестевшую воду.

Не сбавляя ходкой рыси, кони стали подниматься в гору, выбирая открытые, не заросшие крепким вереском и ломкой ольхой прогалины.

На горе всадники остановились. Внизу, как широкий серебряный пояс, брошенный на траву, блестела большая река. Стремительная и беспокойная, она несла свои воды к югу, вгрызаясь на поворотах в крутые темные берега.

С реки дул свежий ветер и лизал щеки. Оскор любовался широким просторами могучей реки. Шавершол выбирал место для ночлега.

— У старой сосны остановим коней. Ты видишь ее? — спросил он Оскора.

— Я вижу большую и вечно живую воду, вижу красные берега и дальний синий лес.

— Старая сосна под нами. Рядом сушняк, кругом густая трава. У лошадей будет ночью корм, у огня — пища…

— Ты хочешь переждать ночь у сосны?

— Кони наши устали. Им не переплыть Великую реку.

Всадники начали спускаться. Умный и осторожный Арагез шел под гору спокойно. Горячий конь Оскора приседал, крутился и бил копытами сухую крепкую землю.

У старой сосны угры спешились и привязали тянувшихся к воде лошадей. Оскор снял седло и ушел ломать сушняк на ночь, Шавершол стал разжигать костер.

Собрав в кучку сухую траву, он снял с шеи кожаный мешочек, в котором бережно хранил шерстяной трут, кусок каленого железа и белый кремневый камень. Резким ударом кузнец высек из белого камня длинную искру и сунул затлевший трут в сухую траву. С трута сбежали капельки искр — и вспыхнул веселый огонь, окутанный облачком дыма. Он быстро съедал тонкие стебли травы, слабел и угасал. Но кузнец не дал ему умереть. Он кормил его покрасневшими лапами елок и ломкими прутьями луговой ольхи. Костер рос, становился сильным и ненасытным, с треском кусал толстые сучья.