Вера Кузнецова - Необычайное путешествие

Но вы устали с дороги. И Сэм еле сидит на своем стуле. И с вами какие-то дети. Я принесу вам хоть молока, что ли. С этим горем, что на нас свалилось, мы даже не подумали об обеде. А что за ребята, которых ты привез?

— Я их подобрал в Чарльстоне. У них здесь никого нет. Они помогли мне выручить беднягу Сэма.

— Боже! Какой у меня беспорядок в доме, — воскликнула, возвращаясь, Элизабет Купер. — Садитесь, Сэм. Здесь вам будет удобнее.

Она придвинула к столу деревянное кресло с высокой спинкой и подложила маленькую подушечку под аккуратно перевязанную голову пострадавшего.

— Бели мой старик наколет дров, я постряпаю что-нибудь на скорую руку. Кажется, в кладовой у нас еще есть кое-какие продукты.

Она переступила порог комнаты и увидела стоявших в прихожей Васю, Валерика и Кюльжан.

— Чьи это дети? — обратилась она к мужчинам. Но никто не успел ей ответить: в комнату с громким плачем вбежала девушка лет шестнадцати. Ее клетчатая косынка сбилась набок, открывая влажные завитки волос, прилипших ко лбу. Маленькие загорелые ноги были покрыты пылью, ворот простенького полосатого платья разорван.

— Джен! Что случилось? — воскликнула Элизабет. Всхлипывая, та рассказывала, что в их дом ворвались полицейские и заявили, что их ферма продана с молотка в уплату долга страховому обществу и чтобы они убирались, куда хотят. — Я побежала к вам. Неужели за нас никто не вступится?

По угрюмому молчанию мужчин, по их потупленным взглядам девушка поняла, что ее несчастье непоправимо и, вновь залившись слезами, опустилась на ступеньки крыльца.

— Скоро дойдет очередь и до нас, — с горечью сказал Купер. — Мы ведь тоже задолжали банку столько, что никогда не сможем расплатиться.

— Все-таки мне не нравится, что посторонние, хоть и дети, вертятся вблизи нас во время таких разговоров, — опять сказал Купер. — Я отошлю их пока к соседям. У них как раз сейчас собрались ребятишки, и они во что-то играют. У меня возникло еще много вопросов к тебе, Джоржи, и я хочу быть уверен в том, что нас никто не подслушивает.

Вася, Валерик и Кюльжан шли на соседнюю ферму по тропинке, указанной им Купером. На ходу они рассматривали рекомендованные им книжки-комиксы.

— Белиберда какая-то, — заключил Вася, пробежав глазами книжонку под заглавием «Черный ужас». — На каждой странице то убийство, то крушение поезда! И слова какие-то дикие! Как это, например, понять: — «Кранч… пау… зау…», — это говорит бандит. А тот, кого убивают, тоже бормочет что-то непонятное: — «Орг… Уф…» А еще называется «комикс»! Что же тут смешного? Поменяемся книжками, сестренка. Может быть, тебе попалось что-нибудь лучше?

— «Понь Чули — дьяволенок», — ответила девочка, перелистывая свою книжку. — Тут, кажется, приключения какого-то мальчика. Давайте сядем хоть около этого стога и посмотрим, что в ней написано. На ходу читать трудно, а поиграть мы еще успеем.

Дети удобно расположились у стога соломы и начали рассматривать книжку. Она оказалась написанной в том же духе.

— Брр! — сказал Вася. — Если начитаться таких штук, можно вообразить, что убийство — самый нормальный поступок. Давайте выбросим эти книжки!

— Так ведь они же не наши! Фермер будет ругаться!

— Ну, тогда положим их хоть под этот стог соломы, а когда будем возвращаться обратно — захватим и вернем хозяину.

Вася сунул руку с книжками в солому и вдруг вскрикнул. Его рука наткнулась на что-то живое и теплое.

— Здесь кто-то есть, — сказал он испуганно.

— А вдруг здесь прячется какой-нибудь бандит? — шепнула Кюльжан.

— Скорее всего, — сказал Валерик, — просто бедный, бездомный человек. Надо посмотреть. Может быть, он даже болен?

Дети начали осторожно разгребать солому, но спрятавшийся в ней не стал ждать, пока его обнаружат, и сам молча вылез из стога.

Это был совсем молодой юноша, лет семнадцати-восемнадцати, не больше. Цвет его кожи был смуглым, с красноватым оттенком. Впалые щеки, резко очерченный профиль с орлиным носом и длинные черные, совершенно прямые волосы, в которых сейчас запутались соломинки, выдавали его расу.

— Индеец! — восхищенно шепнул Вася, вспомнив романы Майн Рида. С минуту длилось молчание. Юноша смотрел на нарушителей его покоя со смелым, даже слегка горделивым выражением. Только слишком плотно сжатые губы и стиснутые в кулаки руки выдавали его напряженное состояние.

— Извините, что мы разбудили вас, — сказал Вася. — Мы не знали. Мы думали, что, может быть, вы больны и нуждаетесь в помощи…

В глазах юноши мелькнуло удивление. С трудом разжав губы, он ответил:

— Это первые человеческие слова, которые я за всю свою жизнь услышал от белых. Если только вы не смеетесь надо мной.

— Но ведь не все же белые одинаковы, — возразил Вася. — Ведь есть и такие, которые не судят о человеке по цвету его кожи.

— Я слышал, что есть и такие люди, — быстро ответил юноша. — Но мне они не встречались. Я жил в глуши, в горах Серро-Пикадо. Это Северная Аргентина. Я пас овец, конечно, не своих. Горсть кукурузы была мне обедом и ужином. Однажды я набрался смелости и попросил хозяина заплатить мне хоть сколько-нибудь за мой труд. Он засмеялся. Я еще раз попросил. Он повернул своего коня, чтобы уехать. Я вцепился в повод. Хозяин ударил меня хлыстом по лицу. У меня все помутилось в глазах! Я вырвал хлыст из его рук, а хозяин ускакал на своем коне.

На другой день пришли полицейские, надели на мои руки и ноги железные браслеты и увезли меня в тюрьму. Суд вынес приговор: десять лет каторги.

Когда я убежал оттуда в первый раз, меня приковали к столбу в поле и намазали лицо патокой. Меня так искусали насекомые, что опухло все лицо, и я неделю не мог открыть глаз.

Когда меня поймали после второго побега, то посадили в «парильню».

— Что же это за штука? — спросил Валерик.

— Это небольшой деревянный ящик. В нем нельзя ни встать, ни лечь. Вскоре начинается страшная головная боль, потому что шея все время согнута. В конце концов, начинает болеть все тело. Внутри ящика температура до пятидесяти градусов.

Мне опять удалось бежать. На этот раз я не возвращался в свои родные горы. Там опять бы меня нашли. Я ехал на товарных поездах, шел пешком, избегая больших дорог. И вот я здесь. Если меня опять поймают, я покончу с собой. Если вы хотите этого — зовите полицию!

— Не думайте, пожалуйста, о нас так плохо, — пылко запротестовал Вася. — Мы вовсе не хотим, чтобы вас опять мучили!

— Это все, что мне от вас нужно, — быстро ответил юноша. — Прощайте! И если слово благодарности бедного индейца что-нибудь значит для вас — примите его.

Юноша пошел в сторону от тропинки и скоро скрылся из глаз.

Когда дети подошли к соседней ферме, веселая игра была в самом разгаре.