Вера Кузнецова - Необычайное путешествие

— А это зачем?

— Пары эфира и синильной кислоты тоже побуждают растения к быстрому росту. Если там будут обнаружены марсиане, мы начнем с земляных работ по подготовке оросительной системы Марса. Извлечем воду, просочившуюся сквозь его почву, и направим ее по сети каналов. Потом будем проводить озеленение, посадку лесозащитных полос вдоль каналов. Чтобы посадки лучше принялись, устроим искусственное дождевание. Подкрепим их ультразвуком и химическими удобрениями. От разложения углекислоты растениями в атмосфере Марса прибавится кислород, которого в настоящее время там маловато.

— А как же вы там будете дышать?

— Пока будем пользоваться кислородными масками, а потом, может быть, и привыкнем, — пошутил Медведь. — Что касается резких температурных колебаний на Марсе, то это тоже дело поправимое, хоть и длительное. Сегодня Тулегенов, который тоже является участником экспедиции, мне рассказывал о своих наблюдениях за климатом бывших Каракумов. До озеленения в этой пустыне тоже был резко континентальный климат. Днем пески раскалялись до того, что в них можно было испечь вкрутую яйцо. Зато ночью без теплой верхней одежды спать было невозможно. После того, как все огромное пространство от Арала до Каспия покрылось тенистыми садами, хлопковыми плантациями и люцерновыми пастбищами, разница между дневной и ночной температурой резко упала. Это и понятно. Для нагревания голой и сухой почвы требуется гораздо меньше солнечного тепла, чем для нагревания влажной и покрытой растительностью. А охлаждается такая почва гораздо быстрее. Я не сомневаюсь, что после озеленения Марса с его климатом произойдет то же, что Тулегенов наблюдал в Каракумах. Как видите, человек Земли имеет возможность помочь марсианам в улучшении условий их существования. Если, конечно, они там существуют.

— А если нет?

— Тогда мы будем проводить такие работы в небольшом масштабе, в порядке научного опыта, и результаты соответственно будут гораздо менее эффективны. Ну, так как же, Галя?

— Не думай, что я собираюсь тебя отговаривать, — тихо ответила девочка, — во-первых, потому что знаю — это совершенно бесполезно. Раз ты что-нибудь решил, то обязательно выполнишь. Я только хочу знать, когда нам ждать тебя обратно?

— Вот это другой разговор! — весело воскликнул Медведь. — Как будем считать время? По марсианскому счету или по земному?

— А разве есть разница? — спросил Шурик.

— Есть. Один марсианский год равняется, примерно, двум земным. Значит, по марсианскому счету, ждите нас, примерно, через год.

— Но для нас это будет целых два года, — вздохнула Галя.

— Раньше мы не управимся, — возразил Владимир Михайлович. — Да и окажемся мы с вами вновь по одну сторону Солнца через этот промежуток времени.

— А… Когда отправляетесь?

— Через три дня. Мы должны вылететь с таким расчетом, чтобы встретиться с Марсом именно в день великого противостояния, когда между ним и Землей будет наименьшее расстояние.

— А ты не растеряешь по дороге все остальные ракетопланы?

— Здравствуйте! На Земле водил пятитысячные тяжеловесные поезда — ни разу ни одного вагона не потерял. На севере, в бассейне реки Студеной, водил воздушные поезда планеролетов, соединенные между собой обыкновенным капроновым канатом, — тоже все было благополучно… А в межпланетном пространстве, где все тела теряют вес, и не только снежных бурь, но даже и ветра нет, вдруг оплошаю! Ну, кажется, я ответил на все вопросы.

— На все Галины вопросы, — обиженно сказал Шурик.

— А у тебя разве есть ко мне особый вопрос?

— Конечно.

— Ну, давай! Слушаю.

— Что мне брать с собой на Марс?

Рука Владимира Михайловича, потянувшаяся было за папиросой, повисла в воздухе.

— То есть… Ты собираешься лететь со мной?

— Разумеется. Когда я просил тебя взять меня с собой на Север, ты отказал, но обещал, что в следующее путешествие уж возьмешь обязательно. Я тебе поверил. Ведь ты меня никогда не обманывал!

Глаза Шурика, устремленные на отца, были так чисты и доверчивы, что Медведь отвел свой взгляд в сторону и заерзал на кресле. Это было новое, непредвиденное осложнение.

— Видишь ли, — оказал он сыну после значительной паузы. — Я не думал, что мне придется лететь именно на Марс, да еще прежде, чем ты кончишь десятилетку и институт. Срывать учебу на целых два года нельзя, голубчик мой. Как ты сам думаешь? Ведь нельзя?

Шурик молчал. Его глаза заморгали часто-часто. Рот начал кривиться на сторону. Галя с упреком взглянула на отца.

Медведь решительно встал и положил на плечи Шурика свои большие, сильные руки.

— Мы с тобой решим вопрос правильно, как мужчина с мужчиной, — сказал он. — Взять тебя с собой на Марс я не могу, но и быть обманщиком в твоих глазах тоже не хочу. Сделаем так. Ты проводишь меня в ракетоплане на нашу Космическую станцию. Это займет немного времени. Там мы с тобой простимся, и ты вернешься обратным рейсом на землю. Конечно, я понимаю, что это для тебя не так интересно, как путешествие на Марс. Ты уже был раз со мной на этой станции, но иначе я поступить не могу. Зато обещаю тебе, что когда дело дойдет до Венеры, и ты уже закончишь и десятилетку и институт, то полетишь со мной не просто, как дополнительный груз, а как мой нужнейший помощник. Устраивает тебя это?

— Устраивает, — прошептал Шурик, прижавшись лицом к руке отца.

— Какой счастливый этот Шурик, — подумал Вася с отчаянной завистью. — Нет! Будь, что будет, а я от него не отстану ни на шаг. Если Владимир Михайлович откажется взять меня хоть на эту Космическую станцию, — полечу «зайцем».

Последние приготовления к полету были закончены. Наступили минуты прощания. Кюльжан не отрывала глаз от Васи. Галя в десятый раз тщетно пыталась пригладить светлый хохолок волос Шурика, но он упорно отклонял заботы сестры, считая, что она унижает его мужское достоинство.

Валерик чувствовал себя несколько неловко. Он и завидовал Васе, который добился разрешения Владимира Михайловича «составить компанию Шурику» и в то же время побаивался. Вдруг в последний момент предложат и ему принять участие в этом небольшом путешествии? Что ни говори, а оторваться от Земли — вещь рискованная. Одно дело — вертолет, который летит не так высоко и сравнительно не быстро. Совсем другое дело ракетоплан. От одного рева двигателя можно оглохнуть.

Огромная площадь космодрома была заполнена провожающими и просто любопытными. Сверкающее белизной здание аэропорта с противоположного конца космодрома казалось игрушечным замком. Космодром пересекали стальные фермы эстакады, с которой должен был уйти в безвоздушное пространство ракетоплан.