Бернард Корнуэлл - Приключения Натаниэля Старбака

— И? — поторопил майора Старбак.

— Мне было интересно, почему мы зовемся Легионом Фалконера, — отозвался Бёрд. — Мы ведь больше не находимся на жаловании у его величества.

Теперь мы наняты штатом Виргиния, и думаю, нам следует найти себе новое имя.

— Сорок пятый? Шестидесятый? Двадцать первый? — язвительно предложил Старбак. Полкам штата присваивались номера в соответствии со старшинством, и быть Пятидесятым виргинским полком или Десятым было совсем не то же самое, что называться Легионом.

— Меткие виргинские стрелки, — гордо заявил Бёрд.

Старбак поразмыслил над этим названием, и чем больше думал, тем больше оно ему нравилось.

— Как насчет знамен? — спросил он. — Хотите, чтобы Меткие виргинские стрелки шли в бой под знаменем Фалконера?

— Думаю, понадобится новый флаг, — сказал Бёрд.

— Что-нибудь смелое, кровожадное и решительное. Может, с девизом штата? Sic semper tyrannis [40] Такова участь тиранов (лат.) ! — эффектно продекламировал Бёрд и захохотал. Старбак тоже рассмеялся.

Девиз означал, что всякий, кто попытается напасть на Виргинию, потерпит такое же унизительное поражение, как король Георг III, но угроза могла в той же степени относиться и к полковнику, покинувшему Легион, когда тот выступил против врага у Манассаса.

— Мне нравится эта мысль, — сказал Старбак, — и весьма.

Рота преодолела небольшой подъем и увидела дым бивуаков, поднимающийся с гряды холмов примерно в миле от этого места. Дождь и облака скрывали заходящее солнце и принесли преждевременные сумерки, в которых огни на холмах казались более яркими.

На тех холмах решил провести ночь авангард дивизии, под защитой реки и двух батарей артиллерии, чьи силуэты темнели на фоне неба.

Большая часть Легиона уже достигла лагеря, находившегося далеко впереди роты Старбака, которая задержалась, занимаясь отставшими солдатами и стычкой с кавалерией янки.

— Уже виден уютный дом, — радостно заявил Бёрд.

— Слава Богу, — отозвался Старбак.

Ремень от винтовки натирал ему сквозь промокший мундир, в ботинках хлюпало, и перспектива отдыха у костра казалась просто манной небесной.

— Это Мерфи? — Бёрд прищурился, разглядывая сквозь дождь всадника, скачущего галопом по дороге с холма.

— Осмелюсь предположить, он ищет меня, — сказал Бёрд, помахав рукой, чтобы привлечь внимание ирландца.

Мерфи, прекрасный наездник, пришпорил коня, перебираясь через мелкий брод, а потом помчался в сторону одиннадцатой роты и развернул лошадь, из под копыт которой взметнулся поток грязи, остановившись рядом с Бёрдом.

— В лагере вас ждет один человек, Дятел. Он вроде требует, чтобы вы поторопились с ним встретиться.

— Его звание придает этому требованию значимости?

— Полагаю, что да, Дятел, — Мерфи одернул возбужденную лошадь.

Из-под ее копыт брызнули комья грязи, запачкав панталоны Бёрда.

— Его зовут Свинерд. Полковник Гриффин Свинерд.

— Никогда о нем не слышал, — бодро отозвался Бёрд. — Если только это не Свинерд из старинной семьи работорговцев? Это была та еще семейка. Мой отец всегда говорил, что с семейством Свинердов нужно держать нос по ветру. От этого парня воняет, Мерфи?

— Не больше, чем от нас с вами, Дятел, — ответил тот.

— Но он хочет обтяпать с вами дельце, так он выразился.

— Может, передать ему, чтоб сам себе кое-что оттяпал? — развеселился Бёрд.

— Не стоит, Дятел, — печально вымолвил Мерфи. — Лучше не надо. У него для вас новый приказ, видите ли. Мы переходим в другую бригаду.

— О Боже, только не это, — охнул Бёрд, догадываясь о страшной правде.

— Фалконер?

Мерфи кивнул.

— Боюсь, что так, Дятел. Самого Фалконера здесь нет, но Свинерд — его новый заместитель, — Мерфи помялся и перевел взгляд на Старбака.

— Он хочет и с тобой поговорить, Нат.

Старбак выругался. Но это всё равно не помогло бы. Вашингтон Фалконер получил свою бригаду, а с ней вернул и Легион.

Внезапно день и правда стал выглядеть днем поражения. Группа людей, некоторые в гражданском платье, а некоторые в мундирах, медленно брели вдоль линии покинутых укреплений к северу от железнодорожной странции в Манассасе.

День быстро клонился к вечеру, и последние бледные лучи освещали страдающую землю. Дождь притушил пожары, оставленные отступающими конфедератами, превратив костры в кучки сырого, дымящегося и зловонного пепла, в котором в поисках уцелевших сувениров копались только что прибывшие северяне.

Горожане хмуро разглядывали вторгшихся янки, первых с начала войны северян, передвигающихся по Манассасу без конвоя.

Получившие свободу чернокожие радушно приветствовали войска федералистов, вынося им блюда с кукурузными лепешками и сэндвичами, хотя даже эти щедрые дары предлагались с осторожностью, потому что симпатизирующие северянам горожане не были уверены, что ветер побед не переменится, снова задув с юга и принеся с собой армию конфедератов.

Но пока армия северян взяла под контроль железнодорожный узел, и ее командующий инспектировал покинутые конфедератами земляные укрепления.

Генерал-майор Джордж Бринтон Макклелан был человеком небольшого роста и крепкого телосложения с полным, румяным и мальчишеским лицом. Ему исполнилось всего тридцать пять, но к молодости прибавилось непоколебимое чувство собственного достоинства и постоянный хмурый взгляд, который компенсировал малый рост.

Он также отращивал небольшие усы, которые, как ошибочно полагал, прибавляли его внешности внушительности, но на самом деле лишь делали его возраст еще более очевидным. Теперь он остановился в дымном воздухе у железнодорожного узла, чтобы осмотреть одно из окрашенных в темный цвет бревен, торчащее подобно дулу пушки из мокрой амбразуры.

Дюжина штабных офицеров остановилась за спиной генерал-майора, уставившись одновременно с ним на черное бревно с капающей с него водой. Никто не произнес ни слова, пока некая важная персона в гражданской одежде не нарушила зловещее молчание.

— Это бревно, генерал, — саркастически произнес он. — В Иллинойсе мы зовем такое стволом дерева.

Генерал-майор Джордж Бринтон Макклелан не удостоил это замечание ответом. Вместо этого он брезгливо озаботился тем, чтобы не наступить своим начищенным до блеска ботинком в глубокую лужу, пока шел к следующей амбразуре, где с той же тщательностью рассмотрел идентичное бревно.

Какой-то мятежник написал мелом на фальшивом дуле: «Хи-хи».

— Хи-хи, — прочитал человек из Иллинойса, краснолицый конгрессмен средних лет, известный своей близостью к президенту Линкольну. Подобные отношения не позволяли большинству офицеров каким-либо образом наносить политику оскорбления, но Макклелан его презирал, как одну из тех тыловых крыс-республиканцев, что всю зиму высмеивали Потомакскую армию за бездействие.