Бернард Корнуэлл - Приключения Натаниэля Старбака

— Дочь убийцы — красавица? — эта мысль Дилейни позабавила.

— Необыкновенная, — Ридли произнес это с искренним трепетом в голосе. — Вот, взгляни, — он вытащил кожаный бумажник из верхнего кармана мундира и вручил его Дилейни.

Раскрыв бумажник, Дилейни обнаружил рисунок, пять дюймов на четыре, который изображал обнаженную девушку, сидевшую на опушке леса рядом с ручьем. Дилейни не переставал удивляться таланту своего брата, хотя и неразвитому и с ленцой применявшемуся, но все равно потрясающему. Господь, подумал он, разливает свои таланты в самые странные сосуды.

— Ты не приукрасил ее внешность?

— Нет. Правда нет.

— Тогда она и в самом деле хорошенькая. Нимфа.

— Но нимфа с языком, как у черномазого возницы и с характером не слаще.

— И ты порвал с ней отношения, не так ли? — спросил Дилейни.

— Все кончено. Конец.

Взяв обратно портрет, Ридли понадеялся, что это было правдой. Он заплатил Салли сотню серебряных долларов и все равно продолжал бояться, что она не выполнит свою часть сделки.

Салли была непредсказуемой девчонкой с характерными чертами дикости своего отца, и Итана Ридли ужасало то, что она может объявиться в Фалконере и выставить напоказ свою беременность перед Анной.

Не сказать, чтобы Вашингтон Фалконер имел что-то против человека, производившего на свет ублюдков, но плодить их от рабынь было одним делом, тогда как иметь дело со столь необузданной девушкой, как дочка Траслоу, выплескивающей свой гнев на всех главных улицах Фалконера, было чем-то совершенно другим.

Но теперь, слава Господу, Ридли узнал, что Салли вышла замуж за своего молокососа с соломенными волосами. Ридли не слышал о подробностях свадьбы, ничего о том где, как или когда, только то, что Траслоу всучил свою дочь Декеру и отдал паре свой участок каменистой земли, свой скот и свое благословение, таким образом позволив Ридли чувствовать себя намного спокойнее.

— Все обернулось хорошо, — проворчал он Дилейни, но все же не без некоторой доли сожаления, так как Итан Ридли подозревал, что ему в жизни больше не доведется знать такую же прекрасную девушку, как Салли Траслоу. Тем не менее, спать с ней означало играть с огнем, и ему повезло, что он вышел из всего этого неопаленным.

Бельведер Дилейни наблюдал за группой рекрутов, пытавшихся маршировать шагом. Кадет из Виргинского военного училища выглядел вдвое младше мужчин, которых муштровал, крича на них с требованием выпрямить спины, задрать головы вверх и не пялиться по сторонам, как фабричные девки на прогулке.

— Фалконер таким же образом муштрует людей? — спросил Дилейни.

— Он полагает, что муштра снизит их энтузиазм.

— Как интересно! Возможно, твой Фалконер даже умнее, чем я думал. Эти бедные дьяволы начинают муштру в шесть утра и не останавливаются до восхода луны.

Дилейни отсалютовал шляпой судье, которого он постоянно встречал в борделе на Маршалл-стрит, известном как дом миссис Ричардсон, хотя на самом деле главным совладельцем заведения был Бельведер Дилейни.

Дилейни полагал, что во время войны мужчины могли делать вещи и похлеще вкладывания денег в шлюх и оружие, но пока все его вложения отлично окупались.

— Фалконер полагает, что от войны можно получать удовольствие, — язвительно сказал Ридли, — поэтому он отправляется в кавалерийский набег.

— Кавалерийский набег? — удивленно переспросил Дилейни. — Расскажи мне об этом.

— Тут нечего рассказывать.

— Вот и опиши мне это «ничто», — притворяясь обиженным, произнес Дилейни.

— Зачем?

— Ради бога, Итан, у меня в друзьях половина законодателей штата, и если граждане Виргинии ведут собственную войну с Севером, правительство должно знать об этом. Или Роберт Ли. Вообще-то предполагается, что Ли будет утверждать все передвижения войск, даже твоего будущего тестя.

— Фалконер отправляется в набег или, может, уже отправился, я точно не уверен. Какое это имеет значение?

— Куда? Как?

— Он расстроен, потому что мы позволили янки занять Александрию. Он думает, Ричмонд не заботит война. Говорит, Летчер всегда был неравнодушен к Северу и, возможно, он тайный агент Союза. Он думает, что Ли слишком осторожен, как и все другие, и если кто-то не ударит янки по больному месту, Конфедерация развалится.

— Ты имеешь ввиду, что идиот собирается атаковать Александрию? — удивленно спросил Дилейни. Александрия была виргинским городом, отделенным от Вашингтона рекой Потомак и сильно укрепленным после того, как его оставили войска южан.

— Он знает, что не сможет атаковать Александрию, — сказал Ридли, — поэтому собирается ударить по железной дороге Балтимор-Огайо.

— Где?

— Он не говорил мне, — угрюмо произнес Ридли, — но, может быть, к востоку от Камберленда, потому что между Камберлендом и Харперс-Ферри нет железнодорожного сообщения, — Ридли неожиданно встревожился. — Ради бога, Бев, ты же не собираешься остановить его, не так ли? Он убьет меня, если ты это сделаешь.

— Нет, — успокоил его Дилейни, — нет, я оставлю ему его удовольствия. Так сколько человек он взял с собой? Весь Легион?

— Всего лишь тридцать человек. Но обещаешь, что ничего не скажешь? — Ридли ужаснулся тому, что проболтался.

Дилейни заметил Роберта Ли, инспектирующего новобранцев на противоположной стороне ярмарочной площади. Дилейни умышленно устроил так, что стал полезен штабу Ли, и неожиданно обнаружил, что впечатлен сочетанием ума и честности генерала Ли.

Дилейни пытался представить себе ярость Ли, если он узнает, что Фалконер на свой страх и риск отправился в набег на железную дорогу Балтимор-Огайо, но как бы заманчиво это ни было, Дилейни решил ничего не говорить своим друзьям из виргинского правительства. Вместо этого он позволит Северу остановить их.

Еще оставалось время, чтобы отправить последнее письмо другу в Вашингтон, который, насколько было известно Дилейни, был близок к военному министру правительства Севера. Дилейни считал, что если северяне сочтут его полезным источником военной информации, то за этим, безусловно, последует их полное доверие.

— Конечно же, я ничего не скажу губернатору, — заверил он своего перепуганного младшего брата, затем натянул поводья и остановил лошадь. — Ты не возражаешь, если мы вернемся назад? Он пыли у меня горло саднит.

— Но я надеялся…, - начал было Ридли.

— Ты надеялся посетить дом миссис Ричардсон, — это соблазнительное место, насколько знал Дилейни, было главной ричмондской достопримечательностью для его сводного брата. — И посетишь, мой дорогой Итан, посетишь.

Дилейни поспешил назад в город, завершив дела этого удачного дня.

Диверсионная группа добралась до железной дороги Балтимор-Огайо за два часа до рассвета на шестой день путешествия, которое, как самонадеянно рассчитал Вашингтон Фалконер, должно было длиться не более трех дней. Поездка заняла бы всю неделю, если бы Фалконер решительно не настоял на том, чтобы скакать всю последнюю ночь.