Бернард Корнуэлл - Приключения Натаниэля Старбака

- Вы бы ее знали, Торн, вы бы знали, - проворчал Макклелан. Он прекрасно понимал, что у Торна за спиной стоит полное доверие президента, и вполне обоснованно боялся, что седовласый полковник снабжает Линкольна непрерывным потоком кулуарной информации. Неудивительно, что глупец в Белом Доме понятия не имел, как выиграть войну! Если эта обезьяна позволит Макклелану действовать медленно и систематично, то Союз будет спасен, но нет, он вечно будет подгонять и побуждать генерала двигаться быстрее. А что, собственно, Линкольн знал о войне? Бог мой, да он ведь был железнодорожным юристом, а не солдатом. Такие невеселого рода мысли бродили в голове у Макклелана, когда он прислушивался к отдаленному рокоту тяжелых орудий у Харперс-Ферри.

В густой струе теплого воздуха рокот медленно перешел в неожиданное стаккато. Торн недоумевал, почему Макклелан не отрядил корпус к осажденному гарнизону, чтобы спасти тысячи солдат-северян и тонны драгоценных запасов от мятежников, но столь амбициозный порыв был вне понимания нового Наполеона.

- Полагаю, вы не станете возражать, если я отправлюсь во Фредерик?

- Воля ваша, полковник, сами решайте, но я не могу выделить вам людей для охраны. Кроме того, с уверенностью могу сказать, что сегодня ночью я разобью там лагерь, но если вы желаете проехать вперед, то на ваш страх и риск. А теперь прошу меня простить, мне предстоит вести войну.

Торн выехал впереди продвигающейся армии, но прибыл на место намного позднее авангарда Макклелана. Лошадь полковника потеряла подкову, и ко времени, когда он разыскал кузнеца и лошади прибили подкову к копыту, федеральная армия уже входила в изрытые поля, которые несколько дней назад занимали мятежники. В лесу застучали топоры, когда солдаты принялись рубить дрова, и куда ни глянь раскинулись длинными рядами грязноватые палатки. Выкопали ямы для нужников, лошадей отвели на водопой и выставили пикеты для наблюдения за пустынными полями.

Торн въехал в город, переполненный любознательными солдатами северян, разочарованными отсутствием историй о насилии и грабежах мятежников. Из окон струились звездно-полосатые флаги, они реяли на крышах и свешивались с балконов, но Торн цинично подозревал, что такое же количество флагов, только Конфедерации, привечало армию Ли. На тротуаре стояли бочонки с водой и лимонадом для утоления жажды солдат, а женщины передавали воякам круглые корзинки с печеньем. Один предприимчивый делец даже вел бойкую торговлю знаменами конфедератов. То были грубо сшитые флаги, которые, как предполагал Торн, только что сработали на швейной машинке, но солдаты отчаянно желали купить сувениры, которые потом прострелят, вываляют в грязи и затем отправят домой как военные трофеи. Даже презираемые бумажные деньги Конфедерации, не имевшие ценности за пределами Юга, расходились на сувениры. Четверо девушек в платьях с пышным кринолином, накидках с бахромой и с бумажными зонтиками невозмутимо прогуливались по центру Мейн-стрит. Они не были местными уроженками, их деланная утонченность была слишком криклива даже для вкусов Фредерика. Торн догадался, что четверка была из последовавших за армией на запад вашингтонской сотни шлюх, которым велели обзавестись собственным транспортом, палатками и походными кухнями.

Высокий, седой как лунь священник нахмурился при виде девушек, и Торн, заключивший, что священник соответствует образу здравомыслящего человека, приблизившись представился и не питая никакой надежды разузнать что-либо стоящее, спросил про Адама.

Священнику потребовалось лишь несколько мгновений и полдюжины вопросов, чтобы установить личность пропавшего офицера. Он снял свою широкополую шляпу и сообщил Торну ужасную новость.

- Погребен во дворе моей церкви, полковник.

Священник отвел Торна к кладбищу и свежей насыпи с самодельным крестом, на котором с ошибкой было нацарапано имя Адама. К удовлетворению Торна, кто-то возложил на могилу цветы.

- Бедный ты засранец, - очень тихо, чтобы не расслышал священник, вымолвил Торн, - бедный ты наивный засранец.

Вот и делу конец, с отчаянием подумал он и в подавленном настроении направился назад к разраставшемуся лагерю федералистов. Отчаянное предприятие провалилось. Торн всегда знал, что это была опрометчивая и хрупкая попытка, но поддался иллюзии, что каким-то образом она может сработать. И всё же как мог Адам добраться до Дилейни? Это было бессмысленной потерей достойного человека. Когда Торн доехал до лагеря, он обнаружил, что слуга уже разбил палатку, и заставил себя понести наказание в виде письма к отцу Адама. Он не знал, была ли жива мать Адама, и поэтому адресовал письмо генералу Вашингтону Фалконеру, в котором заверил его, что сын умер героем.

"Несомненно, вас огорчит, что он пал смертью храбрых, сражаясь за свою страну, а не за родной штат, но всемогущий Господь счел, что патриотизм вашего сына так же неисповедим, как и пути Его".

Высокопарных слов было безнадежно недостаточно, но каких слов хватит, чтобы рассказать отцу о смерти сына? Торн сообщил генералу место упокоения тела Адама, закончив письмо своими искренними сожалениями. Капелька пота размыла его подпись, он заретушировал ее, запечатал письмо и отложил в сторону. Проклятье, подумал он. Пропала единственная возможность побудить Макклелана перейти к активным боевым действиям. Торн сделал свой ход и проиграл.

Вот только он не проиграл. Два солдата из Индианы, сержант и капрал, закончили устанавливать палатку и побрели из лагеря на север, через тянущийся по пастбищу овраг на полоску более чистой травы, не испорченной оставленным мятежниками мусором. Они собирались развести там костер и сварить кофейку подальше от хищных взглядов товарищей, так что направились к изгороди, которая каким-то чудом уцелела, пока здесь стоял лагерь мятежников. Из нее получились бы отличные дрова, а кофе помог бы скоротать длинный жаркий вечер. Но как только они добрались до изгороди, капрал Бартон Митчелл заметил лежащий в траве конверт. Его толстые бока выглядели притягательно, так что капрал поднял конверт и вытряхнул содержимое.

- Бог ты мой, Джонни, - сказал он, когда появились три сигары. Он понюхал одну из них. - Чертовски хороша. Хочешь?

Сержант Блосс взял предложенную сигару вместе с листком бумаги, в которую была завернута драгоценная находка. Зажав сигару в зубах, он взглянул на бумагу и через несколько секунд нахмурился. Он узнал фамилии - Джексон, Лонгстрит и Стюарт, а подписана бумага была командующим, генералом Р.Э. Ли.

Кофе был позабыт. Солдаты принесли бумагу командиру роты, который по цепочке передал ее вышестоящему начальству, пока, наконец, довоенный коллега полковника Чилтона не узнал почерк. Похоже, что приказ был подлинным, и его спешно доставили в палатку генерала Макклелана.