Владимир Топилин - Серебряный пояс

— Или на переправе через реку Тубу. Дед, ты рассчитывался за переправу?

— Нет, — обрезал Гришка Усольцев. — За переправу я за всех деньги отдавал, из своего кармана. Это я точно помню.

— А по дороге, дед, хлопал ты себя по карману?

— Не помню… Хошь убей, не помню! — плакал дед Павел, не стесняясь своего состояния.

— Нда уж, — загробным голосом заключил Иван Мамаев. — Состояние хуже беременности! Деньги, хрен с ними, как-то пережили, поделились от всех понемногу. Жили без денег и прожили бы дальше. Однако купчая… Тут, братья вы мои, дело серьезное!

— Что теперь делать-то? — ревел маралом дед Павел.

— Что делать? — ответил за всех Гришка. — Искать будем! Завтра, чуть свет, коней под седла, да назад. А сейчас пошли пока в избу. Надо все хорошо обдумать да живот покормить. Свояку скажем, что деньги потеряли. Про бумагу на земельный отвод молчите!

Все вместе робко вошли в дом к Ивану. Хозяин руки протянул, приглашает к столу. Мужики хмуро сняли шапки, сапоги, куртки, прошли на указанные места.

— Случилось что? — разливая по берестяным кружкам разведенный спирт, спросил Иван Зырянов.

— Случилось, — сухо ответил Иван Мамаев. — Бумажник с деньгами потеряли.

У хозяина с хозяйкой — шок не меньше, чем у деда Павла. Наталья и Мария, еще не знавшие о случившемся, глаза округлили.

— Где? Когда? Как? — посыпались разнобойные вопросы со всех сторон.

— По дороге…

— И много было? — бухнулась на лавку Анна Зырянова.

— Около тридцати рублев, — только и смог сказать дед Павел.

— Так что же теперь?

— Думаем, как-то искать надо. Для нас это деньги большие, Бог даст, сыщем…

Хозяин пригласил за стол. Все сели, выпили, закусили. Налили еще раз, выпили. Мужики с дороги размякли, языки развязали, разрабатывают план поиска бумажника. Женщины на другом конце стола о своем судачат.

— Мы вдвоем поедем! — разгоряченно машет руками Гришка Усольцев. — Вон, с Ванькой Пановым и поедем! А вы тут ищите по поселку.

Дед Павел третий раз вышел на улицу, зашел обратно, губы трясутся:

— Валит, как прорва. К утру перенова будет.

— Не печалься, дед Павел! — подбадривают мужики. — Не дадим с голоду помереть тебе и твоей бабке!

— Что уж мне, помирать? У меня, вон, полный подпол картошки набит, три мешка муки, черемши два бочонка… О другом печалюсь я, — скорбно отвечает старый, но о чем, не говорит. Лишь притулившись на красной лавке, прилег уважаемый старатель к стене, под голову старый валенок положил. — Отдохну я часок — другой. Как на рассвет потянет, сразу под бок толкайте!

Мужики согласно кивнули головами:

— Спи, отец! А мы тут еще…

Только положил дед Павел голову на валенок, сразу как в яму провалился. Вымотала человека тяжелая дорога! К тому же нервное напряжение от пережитого сыграло свою роль. Поплыло у него все перед глазами: дорога, кочки, ямы, грязь, лес, горы, перевалы. Колеса у телеги крутятся, копыта Савраски мелькают. Грива мерина на ветру развевается. Скалится конь, хрипит, зубы показывает. Да только не Савраска это вовсе. А покойная молодуха, что с лошади упала. Стоит, подбоченясь, под Гришкину гармошку бедрами играет, хохочет, волосами, как цыганка, трясет:

— Что, Павел Ермилович? Думал, так просто от меня отделаешься? Тяжело мне в сырой земле лежать. Тяжкий груз на меня давит. Дышать нечем. Да только вернешься ты меня освободить! Потому что я так хочу!

Захохотала молодуха, стала плясать, на Гришкину шею аркан накидывает. А только не Гришка это, а табун лошадей. И Гришка в коня превратился, в этом табуне мчится. А молодуха его за веревку держит, душит, на землю уронить пытается. Бьется Гришка, хочет вырваться, да не может…

Очнулся дед Павел весь в холодном поту. Понять не может, где находится. На столе потихонечку керосинка шает, едва контуры кухни видно. Под ногами какие-то кочки. Задержал дед Павел дыхание, вспомнил, где находится. Что кочки на полу — его спутники: два Ивана и Гришка спят на тулупах. Сами Зыряновы в другой комнате на постели отдыхают. Наталья и Мария в закутке за печкой на нарах притулились.

Натянул дед Павел на голову шапку, первым делом — на улицу. На дворе еще темно, однако на востоке хребты гор зарубцевались. Снег прекратился. За ночь навалило изрядно, выше ладони. Где же тут бумажник сыщешь? Там, на Бурлукском перевале, где вчера ехали, снегу в два раза больше. Ждать, пока растает? Нет смысла. Сегодня может опять подвалить. Более того, знает дед Павел, что искать портмоне бесполезно. Нет его на дороге.

Вернулся дед Павел назад в избу. Стал будить своих товарищей. Тяжело мужикам подниматься, не выспавшись, три часа назад легли после того, как бутылка опустела. Однако привычные к тяжелому физическому труду, легкие на подъем напарники нет-нет да встали, разошлись, протерли глаза, еще во хмелю как-то выбрались во двор, стали умываться холодным снегом. Дед Павел торопит: быстрее, светает!

Наконец-то все очнулись после ночи, пришли в себя, собрались вместе:

— Что делать будем? Как лучше поступить?

Всеобщее обсуждение будущих действий было недолгим. Решили разбиться на пары: Гришка Усольцев с Иваном Пановым вперед поедут, за перевал. Дед Павел и Иван Мамаев позже выйдут. По дороге, кто будет встречаться из путников, спрашивать о потере.

— Только, думаю, зря все это… — поник головой дед Павел.

— Почему? — удивились мужики. — Гришка с Ванькой за перевалом скоро будут, там до парома проедут. Сейчас раннее утро, никого нет. Может, лежит твой портмоне где-то на видном месте! Найдем!

— Однако не найдем…

— Почему это?

— Сон мне был сегодня вещий… — выдержав многозначительную паузу, глухим голосом ответил дед Павел. — Плохой сон!

Мужики насторожились, притихли, слушая вещее предзнаменование.

— Святый Боже! — с испугом крестился каждый из них, когда дед Павел высказал последнее слово. — Ты думаешь, что?..

— Да, однако, так это и есть! — дополнил рассказчик. — Там бумажник. Недаром рука убиенного мне за пазуху попала. Наказал нас Бог!

— Что же делать-то? — со страхом переглянулись товарищи.

— Надо туда ехать, — за всех ответил Гришка Усольцев. — Там смотреть.

— Грех-то какой, могилу усопших открывать! — осенял себя набожный Иван Мамаев.

— Но иначе никак! Тут думать нечего, — глухо заключил Гришка. — Бумага имеет ценность большую, без нее мы участок потеряем. Авось, грехи потом замолим, простит Всевышний, — перекрестился вновь и вновь. — Не по нашей вине смертоубийство произошло!

Более не говоря ни слова, все стали собираться в дорогу. Иван Панов и Гришка Усольцев подняли уставших лошадей. Дед Павел и Иван Мамаев помогли им оседлать животных, открыли ворота:

— С богом!

Гришка и Иван выехали со двора, понукая коней, погнали их по улице назад, откуда приехали вечером. Дед Павел и Иван Мамаев окрестили их вслед: