Елизавета Дворецкая - Венец Прямиславы

Вслед за всадниками кибитка поднялась на горку и въехала в ворота княжьего двора. Он тоже был не из больших, сам князь наезжал сюда редко, разве что во время охоты, и проживал тут тиун со своим семейством и челядью. Трех пленниц проводили наверх, в горницы. Убранство здесь было небогатое и порядком обветшавшее. Распоряжалась в доме женщина лет двадцати пяти, рослая, пышнотелая, с красивым румяным лицом и густыми черными бровями. Новая красная плахта, сорочка беленого полотна с вышивкой, тончайшая намитка с очельем, украшенным серебряными заушницами, делали ее похожей на жену состоятельного купца, и только связка ключей на поясе выдавала ее положение в доме.

– Вот эта его княгиня? – сразу спросила ключница, жадным взглядом окидывая Крестю. – Да уж, невелика птичка! – с издевкой прибавила она. – Пятнадцать-то есть? За столько лет не выросла – как была недоросточком, так и осталась!

– Тебе-то, матушка, что за дело? – со сдержанной враждебностью отозвалась Прямислава.

При этом она подчеркнула слово «матушка», давая понять, что ее собеседницу недоросточком уж никак не назовешь.

– Много будешь знать – состаришься! – резко ответила ключница, метнув в ее сторону пренебрежительный взгляд. – Небось, Варварой звать?

Прямислава вспыхнула: она не привыкла, чтобы с ней так разговаривали.

– Так и ты знай свои ключи, а в чужое дело не встревай и чужих годов не считай! – гневно ответила она. – Своих хватает – гляди, собьешься со счету!

– Без моих ключей, голубка, голодной насидишься со своей княгиней! – бросила ключница, но тут Мирон взял ее за плечи и подтолкнул к дверям, бормоча: «Ступай, ступай!»

Красавица вышла, негодующе фыркая, но, видимо, внимание мужчины, пусть даже выраженное таким образом, смягчило ее.

– Ты, раба Божья, не для монастыря нравом уродилась, тебе бы в воеводы! – с дружелюбным упреком обратился к Прямиславе сотник.

Похоже, он старался ладить решительно со всеми, с кем ему приходилось иметь дело, и готов был подружиться даже с челядью похищенной княгини.

– А у нее отец воеводой был, – пояснила Зорчиха. – Может, слышал, Орогость Смолижич. Тоже, помнится, сотню водил у Юрия.

– Воевода Орогость! – Мирон взял себя за бороду, будто в большом изумлении, и во все глаза уставился на Прямиславу, словно она внезапно оказалась его родной сестрой. – Как такого человека не знать! (У него получилось «целовека», и Прямислава, непривычная к новгородскому говору, с трудом удержалась от смеха.) Добрый был муж, отважный, честный! Как же ты в монастырь-то попала, красавица?

– А как воевода сам помер, им с матерью только приданого и осталось, что на два подрясника! – ответила вместо девушки Зорчиха. – Вот и пришлось в монастырь идти.

– Жаль, жаль! – Мирон сочувственно закивал. – Такая девка боевая да красивая! Не будь я женат, сейчас бы на тебе женился, не сходя с места! Видит Бог!

Прямислава усмехнулась, а Мирон продолжал, видя, что задобрил ее:

– Не бранись ты с Прибавкой, Бог ей судья. Она у князя в чести и довольстве жила. Я еще лет шесть или семь тому приезжал к нему, видел ее: разодета была, что твоя княгиня. А теперь, сама видишь, годы набежали, князь новых нашел, помоложе и покрасивее, да и нрав у нее тяжелый – словом, надоела. Теперь в Ивлянке живет, в ключницах, хоть и почетная должность, а все ей – опала. После княжеских-то палат ходи тут, ключами греми.

– С глаз долой, значит? – Зорчиха понимающе кивнула.

– Знаешь, мать, как бывает! – Мирон развел руками. – Куда податься? А забыть не может, что чуть ли не княгиней в Берестье жила.

– Холопка! – с выразительным презрением произнесла Прямислава, ненавидяще глядя на дверь, за которой скрылась ключница.

Еще одна! Предшественница той нахалки, которую она видела на торгу! Семь лет назад, наверное, и эта вот так же расхаживала по Берестью, словно заморская пава, хвалилась дорогими нарядами и своей властью над князем. Как я, дескать, захочу, так он и сделает! Именно в те годы ее отец и Юрий Ярославич заключили свой непрочный союз. Быть может, в тот самый день, когда она, Прямислава, стала берестейской княгиней, он, ее венчанный муж, проводил «брачную ночь» в объятиях этой чернобровой!

– Да уж, знатная, видно, была девка! – Зорчиха тоже посмотрела на дверь, потом на Прямиславу, догадавшись по ее лицу, о чем она думает. – А тебе, княгиня, – нянька посмотрела на Крестю, – одиннадцатый год едва-едва пошел. Конечно, не ты ему в пару подходила, а вроде как она. А теперь срок вышел…

– Ты, княгиня, теперь красавица, а она – тьфу, отопок сношенный! – горячо пустился утешать Крестю сотник Мирон. Его стремление всем угодить, наверное, позабавило бы Прямиславу, если бы она сейчас могла забавляться. – Теперь ее время прошло и не вернется. Пожалеть бы тебе ее, княгиня.

– Ее время прошло – другие завелись! – непримиримо ответила за Крестю Прямислава. – Сам же говоришь!

– Ну, мало ли что я сболтнул по глупости! – охотно отрекся Мирон. – Ведь князь Юрий, поди, и не знает, что жена его расцвела, как цветочек лазоревый! Как увидит он тебя, так и скажет: «Супруга моя любезная, тебя одну я люблю и вовек с тобой не расстанусь!»

В голосе его слышалась такая страсть, как будто не от лица отсутствующего князя Юрия, а от своего собственного клялся он в любви этой испуганной девушке, почти еще подростку, и Прямислава снова усмехнулась.

– Где он сам-то, князь Юрий? – спросила она. – И когда ты нас, княгиню то есть, к нему отвезешь?

– Сам он к вам приедет. – Воодушевление Мирона разом угасло, словно он вспомнил нечто, о чем пока не хотел говорить. – Сейчас пока недосуг… Сама знаешь, княгиня, какие там дела творятся… А Прибавки ты не бойся, она хоть и грозна с виду, а все-таки холопка. А ты княгиня. Не гневайся, прости ее, Бог ведь учил прощать. Игуменья в Апраксином, должно быть, тебе это натвердила… Так я сам ей скажу, чтобы свое место помнила. Не тревожься, она тебя не обидит! Ну, отдыхай покуда, а я пошел. Поди, надоел.

Поклонившись, сотник вышел.

– Мы сами кого хочешь обидим! – пригрозила Прямислава закрывшейся двери. – Будет здесь Юрий – первым делом холопку продать, без этого и разговаривать с ним не буду! И запомни это! – велела она почему-то Кресте, как будто после появления здесь Юрия Ярославича Крестя еще каким-то образом могла оставаться «княгиней».

А впрочем… Ведь Юрий тоже не знает ее в лицо.

Прошел день, потом еще один, а Прямислава с двумя своими спутницами по-прежнему жила в Ивлянке под присмотром сотника Мирона. Больше никто не появлялся. Ключница Прибавка смотрела на приехавших с негодованием, видя в молодой берестейской княгине такую же захватчицу и соперницу, какую Прямислава видела в ней. Но Зорчиха лучше умела к ней подойти и уже на второй день кое-что выяснила. Князь Вячеслав и впрямь стоял в Ивлянке два дня, но потом к нему приехали люди из Турова, и, переговорив с ними, князь заторопился в дорогу.