Юрий Корчевский - Тамерлан. Железный Хромец против русского чуда

Но и татары увидели бунчук эмира, что держал знаменосец. Где эмир, там его личный штандарт. Впрочем, и без бунчука это было ясно — по блестящему одеянию, золоченому шлему, украшенным ножнам. Так могли одеваться на бой и огланы — царевичи, но усомниться в этом не давали телохранители. Только у них крупы коней были покрыты шкурами леопардов и ягуаров.

К месту, где сражался Тимур, подтягивались ордынцы, желая поразить эмира или пленить его. Ведь после поражения полководца войска, потеряв руководителя, оказывались дезорганизованы, бой разделялся на отдельные схватки отрядов, и в итоге — поражение. Потому татары и рвались к эмиру, мешая друг другу. Каждый из них, нанеся ранение или убив в бою Тимура, прослывет великим воином — багатуром, о ком будут слагать легенды и целые эпосы.

Вперед вырвался рослый татарин, направив в эмира копье. Инстинктивно эмир дернул за поводья, и конь встал на дыбы, приняв удар ордынского копья в грудь. Ручьем хлынула кровь, жеребец опустился на ноги, потом передние ноги его подогнулись, и он рухнул на бок. Эмир едва успел выдернуть ноги из стремян.

Раздался короткий свист, и ордынец свалился с лошади. Меж глаз его торчало оперение стрелы — это гулямы охраняли своего хозяина.

Тимур оказался пешим. Он отбросил мешающий щит, сабля в его руке завращалась, превратившись в сверкающий круг.

Эмир прыгнул вперед, к татарам. Одному врагу он отрубил ногу, другому — руку с саблей, еще одного ордынца уколол саблей снизу, под кольчугу.

Эмир был страшен: в чужой крови, со сверкающими глазами, рычащий, как зверь, и рык его был ужасен. А рядом — такие же бесстрашные телохранители. Вокруг них падали убитые татары и кричали раненые.

Дрогнули татары, никто уже не хотел славы, каждый хотел только одного — остаться в живых. Это не эмир, не человек — это дэв, ифрит, шайтан!

Телохранители, вырубив татар впереди эмира, окружили его плотным кольцом и подвели нового коня. Эмир поднялся в седло и бросил прощальный взгляд на своего павшего Гнедого Парня, спасшего ему жизнь. Но времени не было, и Тимур поскакал обратно на холм. Упускать управление боем было нельзя — слишком много поставлено на кон.

Выехав, он обернулся. От отряда телохранителей едва осталась третья часть. Эмир тяжело вздохнул. Ох, велики потери! Отборные же воины, каждый трех-четырех обычных воинов стоит.

Эмир вгляделся вперед — что там, как обстановка? Левый фланг с его помощью устоял, но требовал поддержки, и Тимур тут же распорядился ввести в бой свежий корпус из резерва.

Центр под командованием Мухаммеда Султана держался из последних сил. Слишком мало у него оставалось воинов, и Тимур на подмогу ему послал десять кошунов.

Правый фланг под командованием Миран-шаха держался стойко, а камбул справа, под рукой опытнейшего Сейф-ад-Дина, давил на татар, даже продвинувшись вперед. Тимур видел — за правое крыло можно было быть спокойным, если не произойдет чего-либо непредвиденного.

Но войско его таяло, как и резерв, — ведь надеяться можно было только на половину оставшегося корпуса. Все силы уже были втянуты в сечу, а татары давят и ломят, весь их основной удар пришелся на левый фланг и центр армии Тимура.

Теперь все могут решить резервы. У кого их окажется больше, тот и будет победителем. Тимур скрежетнул зубами. Знать бы, сколько воинов приберег Тохтамыш, тогда можно было бы переломить ход сражения, бросив в бой оставшиеся силы. Но это известно только одному Аллаху. Потому пусть резерв пока стоит на месте — это последняя надежда. Правда, есть еще горский отряд, набранный из горцев, умеющий вести бой в горах. Они сейчас у обоза, охраняют его наравне с понтонерами и инженерным отрядом. Случись беда — придется задействовать и их, все пять тысяч. Невелик отряд, но и такая маленькая подмога может перевесить чашу весов на сторону Тимура.

Бой уже идет полдня, воины устали. Сейчас бы ударить свежими силами. Но — полководцу нужно терпение.

Прислуга принесла чистые одежды, но эмир отмахнулся:

— Подите прочь!

Не до чистой одежды, когда решается судьба сражения, судьба армии, а по большому счету — и судьба половины мира.

Если Тимур одержит победу — а все шло к тому, то на этот раз он не наступит на одни и те же грабли дважды, не даст уйти Тохтамышу, будет гоняться за ним, пока не добьет. Упустит — хан снова соберет армию. Вот только людей у него много уже не будет.

Многие в этой битве полягут костьми, причем с обеих сторон. А пока еще вырастут дети, пока обучатся воинскому искусству — пройдет десяток лет.

Эмир решил для себя: на этот раз — никакой пощады Тохтамышу. Если в прежних столкновениях он демонстрировал силу, то теперь надо выбить воинов, обескровить армию хана, свергнуть с престола и посадить своего ручного человека, желательно — из джучидов, а Тохтамыша убить, чтобы не мог собирать вокруг себя недовольных, которые всегда находятся, при любой власти.

В битве участвовали два сына Тимура: Миран-шах, командующий правым флангом, и мирза Омар-шейх — на левом фланге, на который пришелся главный удар ордынцев. Сейчас эмир с беспокойством поглядывал туда. Видно было плохо из-за большого расстояния и пыли.

Эмир послал гонца к Омар-шейху: пусть узнает, как дела, справится ли сам, или необходима помощь. Резерв остался небольшой, и эмир тянул до последнего, не вводя его в бой.

Не успел ускакать с поручением гонец, как на взмыленном коне подскакал другой:

— Великий эмир…

— Оставь — нет времени, говори!

— Воины мирзы Миран-шаха пленили тысячника Мустафу. Мирза спрашивает — зарубить пленного или великий эмир хочет с ним побеседовать.

— Ведите его сюда! — Эмир оживился. Сам Аллах услышал его молитвы и позволил взять пленного. Пленные были, но — из рядовых, которые мало что знали и не представляли интереса. Минг-баши — другое дело. Он мог знать о планах Тохтамыша, о резервах и численности его войска. Бой пока шел с переменным успехом, линия соприкосновения смещалась то к ставке Тохтамыша, то к берегу Терека, то к знамени Тимура.

На коне лежащим поперек седла, связанным привезли минг-баши. Не церемонясь, сбросили на землю, подняли на ноги. Тысяцкий ордынцев был в крови.

— Ты ранен? — спросил его эмир.

Пленный отрицательно повел головой.

— Назовись!

— Минг-баши Мустафа из рода Кунгурат.

— Ты храбро сражался, Мустафа, но мои гулямы оказались сильнее. Тохтамыш проиграет битву, потеряет армию.

Мустафа опустил голову. Только что, еще недавно он был военачальником, а сейчас — никто и может быть казнен. Его жизнь в руках эмира Тимура — пленный сразу понял, перед кем стоит.

— Велика ли армия у хана?

— Не гневайся, великий эмир. Я бы сказал, да не знаю. Моя тысяча пришла только два дня назад и сразу — в бой. Я даже не всех темников видел. Но то, что я видел, вселяет в мое сердце гордость: армия хана бесчисленна!