Юрий Корчевский - Тамерлан. Железный Хромец против русского чуда

К эмиру подъехал Нур-ад-Дин.

— Мы рубили их, о повелитель, разбили их! Прикажешь убить пленных?

— Сначала мы должны их допросить. Чьи это воины, где Тохтамыш? И чью палатку я вижу впереди — в лагере, брошенном противником?

— Сейчас узнаю.

Нур-ад-Дин, взяв воинов, поскакал к лагерю татар, однако вскоре вернулся, ухмыляясь.

— Великий эмир! Это войско бека Ярык-оглана, а в шатре — его жены и дети. Тохтамыша с ними не было, его не видели после битвы на Тереке.

— Надо же! — удивился эмир. — Бросил семью!

Эмир тронул поводья, и конь послушно пошел вперед. Телохранители следовали за ним неотступно.

У небольшого шатра эмир остановил коня, спрыгнул и вошел внутрь. На кошме и в самом деле сидели испуганные женщины, прижимая к себе детей. Одна из них неожиданно вскочила, выдернула из ножен за поясом кинжал и приставила к своей груди.

— Не подходи, чужеземец, иначе я себя убью!

— Ты знаешь, кто я? — спросил Тимур.

Женщина, вначале не обратившая внимания на хромоту эмира, побледнела, и рука ее с кинжалом безвольно опустилась.

— Ты — Тимур?

Глаза всех — женщин и детей — расширились от страха. Перед ними стоял сам Тимур, великий Железный Хромец, сотрясатель Вселенной. Грозный и жестокий воин, при одном упоминании имени которого бледнеют и трепещут целые народы.

— Да, я Тимур, — гордо изрек эмир.

У женщины кинжал выпал из руки. Она упала перед Тимуром на колени. Остальные женщины и дети, широко раскрыв глаза, глядели на эмира. Сейчас для них он был больше чем Тимур-завоеватель — он был подобен Аллаху и мог казнить или миловать.

— Пощади, о великий Тимур! Ты можешь убить меня, но смилуйся над моими детьми — они ни в чем перед тобой не провинились.

Женщина зарыдала, слезы ручьем текли по ее лицу. Знала бы она, что женские слезы и мольбы давно не трогают сердце эмира.

Тимур усмехнулся и, не сказав ни слова, повернулся и вышел.

— Не трогайте их, дайте коней из числа татарских и проводника. Верните их беку.

Тимур вскочил в седло и уехал, а Нур-ад-Дин стоял у шатра, ошарашенный неожиданным приказом. Он ожидал чего угодно, только не этого. Тимур мог приказать казнить женщин и детей или отдать их на потеху гулямам. Но он приказал оставить их в живых и мало того — вернуть беку Ярык-оглану, его злейшему врагу. Воистину, непостижима милость эмира. Раньше он не был так милостив. «Наверное, стареет», — решил Нур-ад-Дин, но приказ Тимура выполнил в точности. Он знал — Тимур редко бывает милосердным, но наказание за неисполнение его приказа следует быстро и неотвратимо, невзирая на звания и предыдущие заслуги.

Тимур же приступил к допросу пленных, в первую очередь — двух сотников татарских. Известное дело, они ближе к начальству и могут знать или случайно подслушать планы Ярык-оглана.

Под угрозой пыток один из сотников неожиданно сказал, что провизию они получали из городка Карасу, стоящего на земле русичей. О таком городе Тимур сроду не слышал, а шелковая карта, которую он повсюду возил с собой, вообще не захватывала земли русских княжеств — слишком далеки они были от интересов Тимура. На карте была Орда со всеми ее городами и улусами, включая Крым, Булгарию, Армению и Грузию, земли черкесов и персидского шаха, Османской империи и Египта, Китая и Индии. А земли русичей не было!

Впрочем, Тимур не сильно огорчился. Есть проводники из татар, в конце концов — можно взять пленного.

— Как, говоришь, называется город? — сощурился Тимур.

— Карасу — так его называют татары. Русичи же называют Ельцом.

О Московии, о княжестве русских, Тимур что-то такое слышал, но припомнить не мог.

— И сколь велик этот Елец?

— Городишко маленький, — презрительно сплюнул на землю сотник. — Мы уже брали его и жгли дотла. Добыча невелика, в основном — пленные.

— Сколько воинов там может быть?

Сотник пожал плечами.

— Думаю — немного, пара туменов.

У Тимура мелькнула в голове мысль — пойти на Русь. Надо покарать русичей и показать им, что на земле есть он, Тимур, потрясатель Вселенной. А еще летописец запишет на пергаменте, что Тимур покорил далекую северную страну, и потомки эмира будут гордиться предками. Решено: войска пойдут на Русь.

— Скажи, как идти на Русь и я сохраню тебе твою ничтожную жизнь!

— Нет ничего проще, великий эмир. От Крымских ворот прямо на север идет Муравский шлях. Если идти по нему, не сворачивая, то первым русским городом и будет Елец.

— Кто там — мирза или бей?

— У русских нет беев, а правит там князь, именем Федор, данник рязанский.

— Откуда знаешь?

— Слышал от бека, — отвел глаза в сторону сотник.

— Покажешь дорогу. Смотри, если солгал — тебя живым сварят в котле.

Сотник побледнел, но выбора у него не было.

Гулямы меж тем обходили поле боя, собирали оружие, добивали раненых татар. «Погрузить бы своих раненых на повозки да отправить хотя бы в Сарай-Берке — не бросать же их в чистом поле!» — подумал эмир. Но это долго и хлопотно. И потому он решил просто оставить раненых здесь, организовав лагерь. А для ухода, кормежки и охраны выделить сотню воинов. Остальным же войском идти по следу Ярык-оглана. Таким образом, сразу решатся две проблемы: можно будет добить ярого противника Тимура и наказать русский городишко, осмелившийся помогать Тохтамышу.

Откуда было знать Тимуру, что сотник соврал. Зачем он это сделал — непонятно. С прошлого года как подряд три года на юге Руси был неурожай, зерна, как и овощей, русичам самим не хватало — едва дотягивали до нового урожая, прикупали у проезжих купцов. И то подумать — какой русский согласится помогать ордынцам, когда они их заклятые враги? Что ни год — разорительный набег: дотла сжигаются города, подчистую вывозится все, что можно увезти на лошади или подводе. Угоняется скот, людей берут в плен и торгуют ими на невольничьих рынках — хоть той же Кафы как скотом. И пустеют после набегов города и деревни, зарастают чертополохом и крапивой заброшенные поля. Нет, не союзник Русь Орде, а подневольный данник, мечтающий сбросить со своей шеи тяжкое ярмо.

Если кто из князей русских и шел на поклон Орде, принимая ярлык на княжение из рук хана ордынского — так лишь затем, чтобы сохранить свое княжество. Слишком разобщены они были, не могли сговориться, гордыня мешала. А сила им противостояла немалая.

Успокоенный заверениями князя рязанского Олега Ивановича и зятя его, мурзы Салахмира, крещеного татарина Ивана Мирославича в том, что набегов ордынцев этим летом можно не опасаться, князь Елецкий Федор Иванович принялся энергично обустраивать город. По его распоряжению ключник Агей с мужиками спилил-таки на монастырских землях десятка два сосен, прямых, как свеча. И то сказать, дуб всем хорош: от сырости — земляной ли, дождя — только крепче становится. Но стволы дубовые, как правило, корявые, извилистые. А на тын потребны хлысты ровные, чтобы в ряд встали без сучка без задоринки.