Артуро Перес-Реверте - Добрые люди

– Спасибо, что пришли, сеньор.

Дон Педро садится в одно из кресел. Когда он вновь поднимает глаза и смотрит на дверь, оказывается, что встретившая его дама уже исчезла.

– Это моя близкая подруга, – объясняет мадам Дансени. – Испанка, как мы с вами. Шьет мне шляпки много лет подряд. Я полностью ей доверяю.

Адмирал рассматривает свою собеседницу. Платье, зауженное в талии, пышная юбка, серый шелк, расшитый мелким цветочком, и муслиновый платок, завязанный на уровне декольте. Волосы забраны сеткой, которая очаровательно сочетается с соломенной шляпкой с широкими полями, без сомнения, изготовленной в мастерской мадемуазель Болеро. Большие темные глаза смотрят на адмирала с беспокойством.

– Мне нужно было увидеть вас перед тем, что произойдет завтра.

Адмирал мягко улыбается.

– Я в вашем распоряжении.

– Не подумайте, что Коэтлегон – забияка, который только и делает, что ищет с кем бы подраться… На самом деле он вовсе не плохой человек.

– Я никогда так не думал.

Она открывает и снова складывает перламутровый веер, чья родина ясно обозначена в очертании цветов и птиц.

– Но он безумно ревнив.

На губах дона Педро проскальзывает улыбка.

– У него нет ни малейших оснований для ревности, – сухо ответствует он.

– Ни малейших.

Некоторое время оба молчат. Наконец мадам Дансени нетерпеливо пожимает плечами.

– То, что произойдет завтра, – безумие. Я хочу помешать этому.

Вновь повисает молчание. Адмирал ищет и не находит ответа и вместо этого рассматривает руки мадам Дансени: красивые, ухоженные, с синеватыми жилками, выдающие в ней особу изысканных кровей.

– Коэтлегон слишком горд, – внезапно произносит она. – Он уверен, что его обидели. Вы его выставили заносчивым обманщиком.

– Но он в самом деле солгал, – невозмутимо отвечает адмирал.

– Он был взбешен.

– Даже в бешенстве люди ведут себя по-разному… Он вел себя недопустимым образом.

Мадам Дансени смотрит на него капризно и одновременно умоляюще.

– Неужели нет никакого выхода?

– Боюсь, что я вас не понимаю, мадам Дансени.

– Пожалуйста, зовите меня Марго.

– Мне кажется, я не понимаю вас, Марго.

Она берет чайник и разливает дымящуюся жидкость по чашкам. Когда она склоняется ближе, он различает запах ее духов. Нежный, словно розовый бутон.

– Не могли бы вы как-то иначе удовлетворить его уязвленную гордость, отменив дуэль? Извиниться или что-то в этом роде?

Адмирал меланхолично улыбается.

– Это невозможно, сеньора.

– Просто смешно, что гордость двоих мужчин…

– Мне жаль, но я ничем не могу помочь, мадам Дансени.

– Я просила звать меня Марго.

– Ничем не могу помочь вам, Марго.

Она делает глоток чая и ставит чашку на блюдце, задумчиво открывая и закрывая веер, словно пробуя его на прочность.

– Причина во мне, – чуть слышно говорит она.

– Да, но я здесь ни при чем.

– Мы оба при чем. Вы действительно ни в чем не виноваты. Вы совершенно невинны. Дело во мне. И еще в том, что Коэтлегон безумно ревнив.

– Но ведь я не подавал ни малейшего повода!

Мадам Дансени закрывает веер и подносит его ко рту.

– Честно говоря, не уверена.

Она поднимает лицо и заглядывает адмиралу прямо в глаза.

– Я попросила вас прийти, сеньор, потому что чувствую свою ответственность.

Он тянется за чашкой, но отдергивает руку, так и не коснувшись ее.

– Выбросьте это из головы, – говорит он. – Это глупость.

– Вовсе не глупость. И еще хочу добавить, что ценю вашу деликатность. Ваше редкое благоразумие.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

Марго Дансени снова смотрит на веер.

– Значит, я совсем ничего не могу сделать, чтобы предотвратить этот кошмар?

– Ничего.

– Видите ли, он… Я не хочу вас обидеть, сеньор адмирал… Но ваш соперник…

– Что, молод?

Наконец дон Педро берет свою чашку и подносит ее к губам. Он замечает, что его собеседница в отчаянии качает головой.

– Все будет так, как должно быть, – произносит он, ставя чашку на стол.

– Боюсь, вы неверно истолковали мои слова. Вы не… Слово старый не очень-то вам подходит.

Последнее она произнесла с очаровательной улыбкой, способной растопить весь шоколад на улице Сент-Оноре. Дон Педро чувствует неловкость. То, что он услышал, прозвучало необычно. Он не привык такое слышать. Вот уже очень давно он не слышал ничего подобного.

– Так вы действительно участвовали в битве при Тулоне? – внезапно спрашивает она.

– Участвовал.

– И это была ужасная битва?

– Лучше сказать, сложная.

– Должно быть, грандиозное зрелище.

– Я не видел зрелища. – Адмирал опустил веки, словно его ослепила далекая вспышка. – Я был на нижней палубе, командовал второй батареей корабля. И ничего не видел, кроме пушек и дыма. Крики, шум, адская жара… И ни малейшего зрелища.

Она подносит веер к подбородку.

– А эта отметина у вас на лице, вы ее получили в тот день?

Адмирал машинально касается пальцами шрама.

– Да.

– Картечь?

– Осколок.

– Боже мой. – Она выглядит испуганной. – Вы могли ослепнуть!

– Вы преувеличиваете.

– Было бы очень жаль – у вас очень необычные глаза, сеньор. Они всегда такими были? Такими светлыми, влажными и холодными?

– Не могу сказать.

На этот раз пауза затягивается. Оба пьют чай молча.

– Совсем забыла, – говорит в конце концов мадам Дансени – спокойно, словно ей трудно было закончить разговор, который они вели мгновение назад. – Мой супруг, который отбыл в наше поместье в Версале, чтобы заняться неотложными делами, оставил для вас послание.

Адмирал смотрит на нее с удивлением.

– Он знает о завтрашнем поединке?

– О, конечно, нет! Мы сделали все возможное, чтобы ему ничего не стало известно. Он бы очень расстроился.

– Понимаю… И что это за послание?

– Умер один его друг, адвокат Эно: неисправимый библиофил, подобный ему, такой непременно держит про запас «Энциклопедию». Мой муж знаком с его вдовой, которая, к слову сказать, никогда не разделяла страсти покойного супруга. Он уверял, что как только библиофил умрет, библиотека в ближайшие же дни последует на улицу через ту же дверь, через которую вынесли тело… В общем, он написал рекомендательное письмо для вас на тот случай, если вы захотите с ней связаться.

– Очень вам признателен, сеньора. Передайте от меня благодарность мсье Дансени.

– Полагаю, в ближайшее время вас вряд ли будут интересовать энциклопедисты и все, что с ними связано. Но, так или иначе, возможность есть. Если завтра все будет хорошо…

– Для кого? – шутит дон Педро. – Для сеньора Коэтлегона или для меня?

Она с деланой беспечностью обмахивается веером.

– О, я имею в виду обоих. Разумеется, обоих! Я не хочу, чтобы кто-то из вас был ранен. Мне сказали, что поединок будет продолжаться до первой крови, так вот, пусть он закончится пустяковой царапиной!