Артуро Перес-Реверте - Добрые люди

– Да, ты все верно поняла, – говорит он. – Putain… Salope… [98]Все вы шлюхи – и ты, и шалава, которая тебя родила…

Оскорбленная женщина делает попытку встать и тянется за платьем. Рапосо хватает ее за волосы и обездвиживает.

– Не будешь сидеть смирно, я тебе голову оторву. Свинья.

Мило подливает еще вина, произносит несколько фраз на жаргоне, который Рапосо едва понимает, и обстановка разряжается. Женщина, сидящая на коленях у Рапосо, смягчается и в конце концов снова хихикает.

– Что ты им сказал?

– Что мы им набьем золотыми монетами одно место.

Рапосо мрачно смотрит на приятеля.

– Нет, все-таки сегодня ты слишком много болтаешь.

– Успокойся, дружище, – хохочет полицейский. – Мы на моей территории. И с нами хорошие девочки. Они умеют молчать, особенно если ты не скупишься.

Рапосо недоверчиво ухмыляется, рассеянно поглаживая груди женщины, сидящей у него на коленях. Он думает об академиках: как просто оказалось отобрать у них деньги! Но какие шаги предпримут они дальше? В том, что касается денег, дело выглядит завершенным. Выглядит, мысленно повторяет он, снова и снова произнося про себя это слово. Сейчас предстоит выяснить, покинут ли адмирал и библиотекарь Париж или останутся в городе, пытаясь раздобыть книги каким-либо иным способом. Однако Рапосо не представляет, что это может быть за способ. Тысяча пятьсот ливров на дороге не валяются. Сейчас задача состоит в том, чтобы в ближайшие часы не терять их из виду, и агенты Мило позаботятся об этом.

– Сделай лицо попроще, приятель, – говорит ему полицейский. – Дело сделано. Разве нет?

– Про такие дела точно никогда не знаешь.

– Что верно, то верно. Но академикам твоим придется несладко.

– Все равно: точно все никогда не знаешь.

– Насчет «не знаешь» касается, мой дорогой, тебя одного. Мне-то кое-что известно.

– Да? И что же?

– А то, что завалю-ка я еще раз эту чертову потаскуху ногами кверху и засажу ей хорошенько сзади и спереди. С твоего позволения.

– Это пожалуйста…

– Смотри хорошенько и учись!

Рапосо выпивает еще вина. Блондинка засовывает ему в ухо теплый мокрый язык, шепотом приглашая присоединиться к первой паре, но он с досадой спихивает ее с колен. Чертовы академики не выходят у него из головы. Что они теперь намерены предпринять? Инстинкт нашептывает ему, что дела обстоят вовсе не так просто, как кажется. И дело не сделано, несмотря на заверения Мило. Адмирал Педро Сарате, этот долговязый худой тип, который так ловко орудовал шпагой на Елисейских полях, а до того хладнокровно палил из пистолета в разбойников, напавших на них в лесу у реки Риасы, не из тех, кто сдается без боя. Несмотря на свой возраст. Мысль о том, что, потеряв деньги, они тем самым выбывают из игры, кажется Рапосо ошибочной. А он не любит совершать ошибки, особенно когда ему платят деньги за то, чтобы он их не совершал.

– Пойдем к ним, – настаивает шлюха, кивая на кровать, где Мило и ее товарка уже переплелись телами.

Рапосо качает головой, одновременно с любопытством наблюдая, с каким пылом трудится полицейский. Наконец, мгновение поразмыслив и вроде бы придя в себя, одной рукой он расстегивает ширинку своих штанов, другой нагибает женщину.

– Вставай на четвереньки, – приказывает он.

В этот миг стучат в дверь. Стучат настойчиво, все громче и громче, так что даже Мило вынужден прервать свои упражнения в постели, а Рапосо, оттолкнув женщину, которая уже склонилась к его расстегнутой ширинке, бормочет проклятья, встает и шагает к двери, на ходу кое-как заправляя рубашку.

– Какого черта нам мешают? – спрашивает Мило, лежа в постели.

Тем не менее это один из людей полицейского, обнаруживает Рапосо, выглянув за дверь: перед ним стоит мелкий невзрачный агент, личиком похожий на лесного хорька, Рапосо неоднократно видел его. Его шляпа вымокла от дождя и потеряла форму, с плаща капает, сапоги заляпаны грязью. Увидав его, Мило, как был голый, поднимается с кровати, яростно расчесывая пах – тело у него круглое, волосатое, ножки коротенькие, – пересекает комнату по направлению к двери и выходит в коридор, в то время как Рапосо внимательно следит за ними из комнаты. Человечек-хорек о чем-то шушукается с Мило, после чего тот с озабоченным видом трет затылок и переводит взгляд на Рапосо, по-прежнему внимательно прислушиваясь к тому, что шепчет ему агент. Наконец Мило прощается с ним, возвращается в комнату и запирает дверь. Ведет он себя так, будто бы моментально протрезвел.

– Они были в посольстве. Твои академики.

Рапосо спокойно кивает.

– Так я и думал.

– А оттуда прямым ходом отправились к адвокату Эно.

У Рапосо пересыхает рот. Он недоверчиво смотрит на Мило.

– Думаешь, им в посольстве дали деньги?

Мило смотрит на женщину, ожидающую его в постели, и снова чешет в паху.

– Этого я не знаю… Но, выйдя из кабинета, они взяли фиакр, и потом все вместе, прихватив с собой адвоката, отправились к его матери. И Брингас этот тоже с ними.

У Рапосо темнеет в глазах.

– Когда это было?

– Часа полтора назад.

– А где они сейчас?

– У вдовы. По крайней мере, они были там, когда мой агент решил сообщить мне об их передвижениях.

Они умолкают. Полицейский смотрит на проституток, а Рапосо смотрит на него.

– Все ясно, – сдавленным голосом бормочет он. – Деньги у них.

Полицейский недоверчиво кривит рот.

– Ты хочешь сказать, что в посольстве им выдали тысячу пятьсот ливров за красивые глаза?

– Они – члены Испанской академии. Уважаемые люди… Ничего удивительного.

– Дьявол, – чертыхается Мило. – На это мы не рассчитывали.

Светловолосая проститутка забралась к своей товарке в постель, обе укрылись одеялом и со скучающим видом разглядывают мужчин. Мило смотрит на них в последний раз, мысленно прощаясь с незавершенным праздником. Затем с неохотой наклоняется, подбирает с пола рубашку и надевает на себя.

– И что ты собираешься делать?

Рапосо бессильно машет рукой:

– Понятия не имею.

– Если у них есть деньги и они готовы расплатиться, от нас уже ничего не зависит. Книги вот-вот перейдут к ним. В Париже мы ничего сделать не сможем.

– А нельзя чего-нибудь подстроить? Как-нибудь отобрать у них эти книги?

Полицейский хмурится, качая головой.

– Так далеко я зайти не могу, приятель. Двадцать восемь томов не могут раствориться в воздухе. У всего есть свои пределы. Если они эти книги купили, значит, они их законные владельцы.

– А ложный донос или что-то в этом роде, что может им помешать?

– Ты всего-навсего выиграешь несколько дней, тем более если у них теперь связи в посольстве… Если книги у них, сделать уже ничего не удастся.

– А их нельзя конфисковать?