Бернард Корнуэлл - Последнее королевство. Бледный всадник (сборник)

Нищие толпились у ворот епископа. Там были калека с ребенком и множество мужчин, изувеченных на войне. Я бросил им несколько пенни, а потом, пригнувшись, въехал под аркой во двор кафедрального собора, где ждала решения своей судьбы дюжина закованных в цепи преступников.

Несколько молодых монашенок, явно нервничавших при виде закованных в цепи людей, заплетали косы, а вокруг трех костров собралось много вооруженных мужчин. Они подозрительно посмотрели на моих приверженцев. Молодой священник, размахивая руками, поспешил ко мне через лужи.

– На территорию собора нельзя приносить оружие! – сурово сказал он.

– Но у них ведь есть оружие, – кивнул я на тех, что грелись у костров.

– Это люди шерифа…

– Тогда чем скорее с моим делом будет покончено, тем скорее оружие покинет территорию собора.

Он встревоженно поглядел на меня.

– С каким делом?

– С тем, которым занимается епископ.

– Епископ на молитве, – неодобрительно сказал священник, как будто мне полагалось это знать. – И он не может принимать каждого, кто является сюда. Ты можешь поговорить со мной…

Я улыбнулся и слегка возвысил голос:

– В Сиппанхамме, два года назад, твой епископ водил дружбу с некоей Энфлэд. У нее были рыжие волосы, и она торговала в таверне «Коростель». А знаешь, чем именно она торговала? Собой…

Священник снова замахал руками, пытаясь заставить меня говорить тише.

– Мне тоже доводилось пользоваться услугами Энфлэд, – продолжал я, – и она рассказывала мне про епископа. Она говорила, что…

Монашенки перестали заниматься своими прическами и принялись прислушиваться, но священник прервал меня, почти закричав:

– Возможно, у епископа найдется свободная минутка!..

– Тогда скажи ему, что я здесь, – любезно проговорил я.

– Если не ошибаюсь, ты Утред из Окстона? – спросил он.

– Ошибаешься, – ответил я. – Я лорд Утред из Беббанбурга. Понял?

– Да, мой лорд.

– В определенных кругах, впрочем, известный как Утредэрве, – озорно добавил я. – Утред Нечестивый.

– Да, мой лорд, – повторил священник и поспешил прочь.

Епископа звали Алевольд, и он вообще-то был епископом Кридиантонским, но это место считалось не таким безопасным, как Эксанкестер, поэтому много лет епископы Кридиантонские жили в более крупном городе (что, учитывая появление Гутрума, было не самым мудрым решением).

Датчане под предводительством Гутрума разграбили собор и дом епископа; дом этот еще не успели восстановить, и я нашел Алевольда за столом, который выглядел так, будто принадлежал мяснику – его тяжелая крышка вся была изрезана ножом и заляпана кровью.

Епископ возмущенно посмотрел на меня.

– Тебе не следует тут находиться! – сказал он.

– Почему?

– Твое дело завтра рассмотрит суд…

– Завтра ты будешь заседать в качестве судьи, – сказал я. – А сегодня ты епископ.

Он кивнул, признавая справедливость моих слов.

Этот пожилой человек с тяжелым подбородком славился в округе как суровый судья. Когда датчане появились в Эксанкестере, он находился вместе с Альфредом в Скиребурнане, поэтому и остался в живых. Как все епископы в Уэссексе, он был неистовым приверженцем короля. Я не сомневался, что неприязнь ко мне Альфреда известна Алевольду, а стало быть, я не мог ожидать особого милосердия от завтрашнего суда.

– Я занят, – объявил Алевольд, показав на пергаменты на запятнанном столе.

За столом сидели два его помощника, а еще полдюжины священников с видом оскорбленного достоинства столпились за креслом епископа.

– Моя жена унаследовала от отца долг церкви, – сказал я.

Алевольд посмотрел на Исеулт, которая вошла в дом вместе со мной. Она была очень красивой и выглядела гордой и богатой. Серебро блестело на ее шее и в волосах, а плащ ее скреплялся двумя брошками, из черного янтаря и желтого.

– Твоя жена, говоришь? – издевательски переспросил епископ.

– Я бы хотел погасить этот долг, – заявил я, словно не услышав вопроса, и вытряхнул содержимое мешка на мясницкий стол.

Из мешка выскользнула большая серебряная тарелка, которую мы отобрали у Ивара. Серебро упало на стол с громким стуком, и внезапно в маленькой темной комнате, освещенной тремя тростниковыми факелами, с единственным оконцем с деревянной решеткой, словно взошло солнце. Тяжелое серебро сияло, а епископ молча глядел на него.

Среди священников тоже попадаются хорошие люди, например Беокка или Виллибальд. Однако за свою долгую жизнь я убедился, что большинство церковников, лицемерно проповедуя добродетель бедности, в то же время алчно мечтают о богатстве. Они любят деньги, и церковь притягивает деньги, как свеча мотыльков. Я знал, что Алевольд – человек жадный, столь же жадный до богатства, как и до прелестей рыжей шлюхи из Сиппанхамма, и он сейчас не мог отвести взгляд от тарелки. Протянув руку, епископ погладил ее толстый край, как будто не мог поверить своим глазам, а потом подвинул тарелку к себе и внимательно рассмотрел изображение двенадцати апостолов.

– Дарохранительница, – сказал он благоговейно.

– Тарелка, – небрежно проговорил я.

Один из священников наклонился, заглядывая через плечо епископа.

– Ирландская работа, – заметил он.

– Ее привезли из Ирландии, – согласился Алевольд и подозрительно посмотрел на меня. – Ты возвращаешь это церкви?

– Возвращаю? – изобразил я удивление.

– Дарохранительница сия явно была украдена, – пояснил Алевольд, – и ты хорошо поступаешь, Утред, что возвращаешь ее.

– Эту тарелку сделали для меня, – ответил я.

Он перевернул тарелку, что потребовало некоторых усилий, так как она была тяжелой, и указал на царапины на серебре, заметив:

– Она очень старая.

– Ее сделали в Ирландии, – с достоинством проговорил я, – и, без сомнения, люди, которые перевозили тарелку через море, небрежно обращались с ней. Вот и все.

Епископ знал, что я лгу, но меня это не заботило.

– Вообще-то, в Уэссексе тоже есть серебряных дел мастера, которые могли бы сделать для тебя дарохранительницу, – недружелюбно вставил один из священников.

– Я подумал, что вам понравится именно эта. – Я наклонился и забрал тарелку из рук епископа. – Но если вы предпочитаете работу восточных саксов, я могу…

– Отдай! – воскликнул Алевольд.

Я и не подумал послушаться, и тогда его голос стал умоляющим:

– Это очень красивая вещь.

Мысленно он уже видел эту дарохранительницу в церкви, а может, и у себя дома, и жаждал обладать ею.

Воцарилась тишина, епископ не сводил глаз с тарелки. Знай священник о ее существовании заранее (хорошо, что я не рассказал про тарелку Милдрит), он загодя обдумал бы, как себя вести, но теперь Алевольд хотел только одного – любой ценой заполучить серебряную дарохранительницу.