Наталья Павлищева - Боги Египта

Незер перевязывала пуповину, когда в дом вбежала Ренутет. Женщина не стала задавать вопросов, она проверила, все ли вышло у Шеритры, велела Бине дать роженице какой-то настой, который принесла с собой, посмотрела, как Незер моет новорожденную, и снова занялась Шеритрой.

— Ничего, ничего, все прошло… Все закончилось хорошо. У тебя крепкая девочка, в следующий раз будет мальчик. Давай я посмотрю, как ты.

Немного погодя Шеритра счастливо прижимала к своей груди дочку, которая сладко причмокивала, поглощая свой первый в жизни обед.

Незер бессильно опустилась на край ложа. Только сейчас она поняла, насколько же испугалась. Ренутет покачала головой:

— Ты все правильно сделала. Испугалась? Не страшно рожать?

— Я уже рожала.

Незер сказала это и осеклась, не стоило выдавать свой секрет.

— Рожала? — взгляды присутствующих обратились к ней. Молчала только Бина, она помнила историю Незер, сбежавшей из храма.

Незер не хотелось ничего объяснять, она устало махнула рукой и предложила:

— Шеритру надо перевезти к нам в дом. Там ей будет удобней и надежней.

— А мы?! — ахнули сестры в один голос.

— И вы пойдете, куда ж от вас денешься, — проворчала Незер, думая, что действительно превращается в гусыню с огромным выводком под крылом.

В поместье Петара остался только старик-слуга. Но в тот же день туда сходил Рамес и после осмотра сообщил Незер, что нужно нанять еще людей для уборки урожая и там.

Соседское поместье покупать не пришлось, теперь Рамес едва успевал метаться между двумя огромными поместьями, следя за уборкой урожая, его сохранностью, новыми посадками, чисткой прудов, прополкой и чистотой дорожек…

Сестры предпочитали жить в поместье Незер, где не нужно ни о чем заботиться.

Шеритра приходила в себя медленно, но она кормила малышку сама. Да и где в такое время взять кормилицу?

Муж никаких весточек не присылал, хотя был грамотен.

Незер поражало отсутствие слуг в поместье — куда они делись?

— Мне нечем платить, потому все ушли.

Оказалось, что полученные от Незер средства пошли на оплату больших долгов, которые были у Петара.

— Он потому и сбежал, чтобы не попасть в долговую тюрьму. А меня оставил пропадать.

— Много ты еще должна?

Названная сумма была, конечно, немалой, но не испугала Рамеса, тот только крякнул:

— За урожай можно выручить и больше… Жаль, что не получится вложить это золото в развитие.

— Успеем еще развить, Рамес.

Весь месяц Фармути, а потом и Пахон в обоих поместьях шла уборка.

У Серкеты, когда по вечерам за одним столом собирались ужинать Шеритра, Тафет, Бега, Незер и Бина, прояснялся взгляд. А при виде малышки Неджес и вовсе становился осмысленным.

Шеритра счастливо смеялась:

— А когда у Незер родится дочка, Серкета и вовсе выздоровеет.

Старшую сестру словно что-то отпустило изнутри, она призналась Незер, что впервые за много лет вдруг почувствовала себя защищенной. Кажется, и Тафет с Бегой тоже. Наверное, и Бина. Только она, Незер, такого не чувствовала, напротив, росло беспокойство, впрочем, не связанное с предстоящими родами.

В начале месяца Эпифи, последнего перед наступлением засухи, лучшее время года, когда все плодоносит, но еще не обожжено горячим солнцем, Незер родила мальчика, как две капли воды похожего на своего отца. Никому ничего не объясняя, Незер объявила, что называет его Менесом, Ману.

Родила она легко и быстро, но без проблем не обошлось — ее грудь была налитой, но только не молоком. Кормить здорового малыша, настоятельно требовавшего молока, оказалось нечем. Шеритра протянула руки:

— Дай мне своего сына. У меня много молока, выкормлю обоих.

Сестер, столько лет не желавших даже знать друг дружку, примирили их дети. Неджес и Ману стали молочными сестрой и братом.

Но даже после рождения здорового малыша и выздоровления Шеритры у Незер было неспокойно на сердце.

Все было хорошо вокруг — у матери яснел взгляд, двое крепких детишек только знали спать и есть, сестры здоровы, два поместья начали приносить доход… А внутри крепло предчувствие беды.

Все прояснилось в месяце Месоре, когда жара стала особенно нестерпимой.

С запада все явственней наступала пустыня, канал основательно высох, как его ни углубляли, и хотя до состояния Харги Шедету далеко, Незер испытала легкий ужас. Только не это — не занесенные песком улицы, погибшие поля и загнившие пруды!

И все же не состояние канала ее тревожило, Незер помнила, что меньше всего воды в Ниле как раз в это время, вот закончится месяц Месоре, наступит месяц Тот, и вода в Ниле начнет прибывать.

Месяц Тот — месяц надежд египтян. От разлива Нила зависит их жизнь, если воды окажется мало, высохнут многие поля, которые далеко от реки, если слишком много, то вода затопит все, что топить нельзя, разрушит плотины, превратит окрестности не в плодородную почву, а в безобразное болото, куда нельзя высаживать семена.

К месяцу Тот все на берегах Нила замирает. На юге в Верхнем Египте раньше, а у Дельты позже люди вглядываются в воду Нила. Спокойное в остальное время года течение меняется, но прежде меняется цвет воды. Она становится зеленой, потом белой, а потом и вовсе красной. Это вызывает бурный восторг у людей, потому что означает, что разлив Нила начался!

Из года в год после ночи, когда звезда Сопдет бывает видна в определенном положении, вода начинает прибывать. Она потихоньку затапливает пологие берега, потом пробирается в малейшие ложбинки, низменности, канавки, ямки, покрывает их, переливается через препятствия и продолжает свое наступление.

Это очень быстрый, счастливый и опасный одновременно процесс. Счастливый потому, что Нил приносит воду и ил, тот самый, что накормит землю, а земля даст щедрый урожай. Опасный, поскольку разлив может оказаться слабым или слишком сильным. Тогда беда для многих. Не так часто Нил разливается «как надо», но каждый год именно об этом его молят люди.

И вот пришло время зари первого дня нового года.

В этот день все замерло в ожидании. Ожидание напрасно, ведь разлив начинается далеко в верховьях и к началу нового года доходит только до Абидоса, до Файюма еще очень далеко, но всем хотелось заметить хоть намеки на приход большой воды. Любой листик, любая травинка, оказавшаяся в воде, немедленно толковалась как признак позеленения. Все понимали, что это не так, но спорить никто не решался, хотелось верить, всем очень хотелось верить в окончание периода несчастий и радоваться хотя бы начинающемуся разливу Нила-Хапи.

Если б можно перенестись на минутку в Омбос или хотя бы Абидос, чтобы увидеть, разлился ли там Нил!

О, Хапи, Хапи, будь милостив! Твоя вода дарует людям хорошие урожаи и саму жизнь! Не обрекай людей на голод, разлей свою воду широко, но не свирепо, чтобы можно было засеять поля!