Наталья Павлищева - Боги Египта

В результате они оказались на узкой тропе посреди скал, неизвестно куда ведущей и плохо освещенной из-за сумерек. Мало того, их начали преследовать. Теперь отступать поздно, девушки спешили вперед, уже не заботясь ни о безопасности, ни о смысле своего блуждания по горам.

Им удалось оторваться от преследователей, но на узкой тропе, повернув за очередную скалу, идущая впереди Незер едва сдержала крик ужаса — на небольшой площадке, которую обогнуть можно только по воздуху, стоял… Упуат!

Закричала налетевшая на нее сзади Хекет. Крикнула и тут же замолчала. Палач был один, он не звал охрану, ничего не говорил, просто стоял и смотрел на них. Позади его подручные, впереди он сам, слева скала, на которую не заберешься, справа пропасть. У Незер мелькнула мысль, что лучше вправо…

Но шагнуть она не успела, Упуат сделал приглашающий жест в сторону открытой двери. Куда могла вести эта дверь? Только в подземелья палача, те самые, из которых временами доносились душераздирающие вопли несчастных.

Еще мгновение, и Незер шагнула бы вправо, лучше пропасть! Но сделать этого не успела, каким-то непостижимым образом Упуат оказался между ней и пропастью. Пришлось шагнуть в дверь.

Это был точно такой же коридор, по какому пробирались они с Сети, когда шли в покои бога, но здесь горели небольшие светильники. Нелишне, поскольку дверь наружу закрылась, отрезав их от слабого света догорающего дня. Хекет шептала какие-то заклинания, у нее даже голос сбивался от ужаса. Незер подумала, что подруга зря старается, они в горе в подземелье самого страшного человека во владениях Сета, и помощи ждать неоткуда. Никто даже не узнает об их гибели.

Шли недолго, но перед дверью в небольшой каменный мешок, куда свет попадал сквозь узенькое отверстие далеко наверху, Упуат сделал знак Хекет, чтобы та заходила.

— Незер? — Хекет вцепилась в руку подруги.

Незер шепнула:

— Ничего не бойся!

Это все, что она могла. Ей самой пришлось продолжить путь.

Помещение, в которое пришла она, было много больше, но выглядело странно. По стенам развешаны огромные бурдюки и просто кожаные мешки с вставленными в них трубочками, вроде тех, на каких играют музыканты. В стороне большой светильник, вдоль стен еще несколько. Горели только два, потому не очень светло, но Незер увидела главное — посередине с большой балки свисали цепи с кожаными наручниками, такие же крепились на полу. А рядом на столе были разложены плети и плетки.

Незер не успела их хорошенько разглядеть, как дверь захлопнулась, отрезая ее даже от коридора. Наверху такие же узкие прорези, по которым внутрь попадал воздух и совсем немного света. Неожиданно Упуат резко надавил на один из кожаных мешков и… Незер подскочила от неожиданности и ужаса — бурдюк издал душераздирающий вопль, словно кого-то пытали раскаленными камнями. Она не успела прийти в себя, как последовал новый жест Упуата, и следующий мешок завопил уже другим голосом, потом третий… Если закрыть глаза и не смотреть на мешки, кажется, будто совсем рядом терзают чью-то плоть.

Незер смотрела на Упуата, не в силах понять, что же это такое, а тот сделал ей знак, чтобы сбросила калазирис. Получив отказ, палач сам протянул руку к нехитрой одежде девушки. Чтобы изуродованные шрамами пальцы не прикасались к ней, Незер поспешила выполнить приказ и осталась перед Упуатом обнаженной.

Он с усмешкой оглядел девушку, сделал знак, чтобы встала под цепи. И снова она предпочла подчиниться, но когда палач подошел ближе, закрыла глаза, чтобы не видеть ни его, ни его страшных рук. Раздался короткий смешок, и на ее глаза легла ткань. Завязав глаза Незер, палач поднял ее руку и зацепил наручник, потом второй. Незер не могла не подчиниться, тем более Упуат снова надавил на мешки и по помещению заметались жуткие вопли, заставляя содрогаться от ужаса.

Пользуясь растерянностью девушки, Упуат закрепил и ее ноги. Теперь Незер стояла на цыпочках, не в силах ни согнуть ноги в коленях, ни повернуться.

«Что он будет со мной делать?!» — Едва успела подумать, как поняла — плети на столе предназначены для ее обнаженного тела.

Сначала кончики одной плетки-многохвостки лишь коснулись правой ягодицы, вторая пробежала по левой, вызывая щекотку. Мышцы невольно подобрались. Потом последовало прикосновение покрепче, еще крепче, еще… Нет, палач не бил с силой, кончики по-прежнему лишь пробегали по коже, но ощущения это не умаляло. Кожа ягодиц начала гореть огнем, причем с каждым прикосновением все сильней. Немного погодя Незер уже казалось, что Упуат просто поднес к ее ягодицам пламя факела.

Она пыталась ерзать, но это не получалось. Незер понимала, что Упуат добивается, чтобы она закричала, вплетая свой голос в вой мешков, но поклялась не делать этого! Жидкий огонь гулял по ее ягодицам, из закушенной губы потекла кровь, солоноватый привкус немного отвлек.

И вдруг все прекратилось, а на горящую кожу легло что-то прохладное — палач приложил ткань, смоченную каким-то средством. Блаженство от затихающей боли было столь сильным, что Незер потеряла бдительность. Хотя что могла сделать она, распятая посреди подземелья палача?

Упуат коснулся губы, вытирая капельку крови, а потом… Лучше бы она эту капельку слизнула сама и проглотила! В ее рот скользнул кляп, не позволяя не только кричать, но снова закусить губу. Завязав на затылке веревки кляпа, Упуат снял ткань, и мучения Незер возобновились.

Сколько это продолжалось? Бесконечно. Однако заканчивается все, даже бесконечность.

Она почти потеряла сознание, когда плетки снова остановились, но на сей раз не ткань легла на истерзанную кожу, а рука палача принялась ее смазывать чем-то легким и прохладным. Прикосновения пальцев были приятны, Незер старалась не думать ни о том, как выглядят эти пальцы, ни кому они принадлежат.

Снова мучения сменились блаженством отпускающей боли. Каждый, кто испытывал сильную и продолжительную боль, знает, что приятней всего, когда она отпускает и начинает проходить.

Незер не знала, сколько прошло времени, что еще предстоит, она просто наслаждалась этим перерывом.

Действительно оказался перерыв. Сильная рука обхватила ее грудь, девушка дернулась, но палач не допустил никакого движения. Незер почувствовала на своем соске его губы и язык, причем язык начал какую-то игру, заставившую грудь вздыбиться. Неизвестно, что ужаснуло Незер больше — испытанная боль или прикосновения ужасных рук и губ, она забилась, как птица в силках.

После игры языка последовал поцелуй, такой силы, что она забыла о горящей коже на ягодицах. Потом палач проделал это же со второй грудью. Теперь не меньше истерзанной плетью кожи болели соски.