Элиф Шафак - Ученик архитектора

– Ясно… – Капитан повернулся к Джахану. – А ты?

Мальчик понимал, что времени на размышления у него нет, тем более что от испуга он лишился способности соображать. Решение пришло само собой. Не говоря ни слова, он прыгнул в шлюпку.

– Это похоже на одну из притч о мудром царе Соломоне, – изрек капитан. – Как-то раз к нему пришли две женщины и привели ребенка, причем каждая из них утверждала, что именно она и есть его родная мать. Царь велел обеим взять малыша за руки и тянуть в разные стороны. Но одна из женщин наотрез отказалась делать это, не желая причинить ребенку вред. И тогда Соломон отдал мальчика ей, поняв, что она и есть настоящая мать. Вот и мы сейчас увидели, кто из вас настоящий погонщик, а кто самозванец, – заключил старый морской волк.

Чоту вывели на палубу. Слон обезумел от страха, ноги его разъезжались на мокрых досках пола. После нескольких попыток матросам удалось загнать животное в лодку, и через несколько мгновений ее спустили на воду. Слон издал душераздирающий вопль. Разъяренное море разинуло свою темную пасть и поглотило лодку, словно то была жалкая скорлупка.

Джахан смолк и поднял глаза на Михримах Султан, которая слушала, приоткрыв рот от ужаса.

– Как же вам удалось спастись? – выдохнула девушка.

– Нашу лодку прибило к маленькому острову. А потом нас подобрал другой корабль. Он назывался «Бегемот».

Губы принцессы тронула улыбка.

– И на этом корабле команда хорошо относилась к слону?

– Нет, ваше высочество. Там беднягу ждали новые беды. Многие моряки во время плавания заболели цингой. И, представьте, кто-то сказал, что мясо слона – лучшее средство от этого тяжелого недуга. Матросы уже готовы были убить Чоту, но их остановил капитан Гарет. Так что ему мы оба обязаны жизнью. Все остальное вам известно. Мы благополучно прибыли в Стамбул и ныне пребываем здесь.

– Жаль, что твоя история так быстро закончилась, – посетовала Михримах. – Мне кажется, если бы ты рассказывал тысячу дней, мне не наскучило бы слушать.

Джахану оставалось лишь сожалеть о своей опрометчивости. Он слишком быстро завершил рассказ, который можно было растянуть еще на несколько дней. А вдруг его высокородная слушательница теперь больше никогда не придет? Мальчик тщетно ломал себе голову, пытаясь придумать, каким образом вновь возбудить любопытство Михримах, и тут вдруг услышал хрип и судорожный кашель. Хесна-хатун, сидевшая поодаль, согнулась пополам, лицо ее стало багровым, дыхание – тяжелым и прерывистым. Дочь султана и погонщик слона бросились к ней на помощь. Михримах привычным движением развязала мешочек, висевший на поясе няньки, достала шепотку какого-то порошка и засунула той в нос. В воздухе моментально разнесся резкий запах. Джахан догадался, что странный аромат, который он иногда ощущал в присутствии Михримах, исходил из мешочка с сухими травами, что носила с собой ее провожатая. Хесна-хатун перестала хватать ртом воздух, дыхание ее стало более глубоким и ровным.

Девушка пояснила, что с ее няней случился приступ удушья: старуха давно уже страдала болезнью с мудреным названием «астма».

– Идем, дада, – сказала Михримах. – Тебе нужно отдохнуть.

– Да, мое ненаглядное сокровище, – ответила Хесна-хатун, поправляя на голове сбившееся покрывало.

Михримах повернулась к слону.

– До свидания, Чота! – ласково сказала она. – На твою долю выпало так много испытаний, бедняжка. В следующий раз я принесу тебе самые вкусные лакомства, какие только есть во дворце. – Она искоса бросила взгляд на Джахана и добавила: – Ты молодец, что не оставил слона в беде, мальчик-гиацинт. Похоже, у тебя доброе сердце.

– Милостивая госпожа, я… – начал было Джахан, но не успел закончить.

Ибо дочь султана сделала то, чего он от нее никак не ожидал. Она коснулась его: протянула руку, дотронулась до его щеки и легонько провела по ней пальцами, словно ища ямочку, ныне скрытую румянцем смущения.

– Да, погонщик слона, у тебя доброе сердце, – повторила девушка. – Жаль, что мы не можем проводить больше времени вместе.

Потрясенный до глубины души, Джахан застыл неподвижно, словно превратился в соляной столп. Дыхание застревало у него в горле, не говоря уже о словах благодарности или обещаниях порадовать дочь султана новыми историями. Все, что ему оставалось, – смотреть ей вслед, страстно желая, чтобы она вернулась.

– Эй, погонщик, ты куда запропастился?

Джахан вышел из сарая и увидел главного белого евнуха, который укоризненно взирал на него, уперев руки в бока.

– Чем это ты занимаешься?

– Я подметал в сарае…

– Вычисти слона как следует и наведи на него красоту. Он нужен верховному муфтию.

– Но… для чего?

Гвоздика Камиль-ага сделал шаг вперед и залепил мальчику оплеуху:

– Как ты смеешь спрашивать? Делай, что приказано.

С помощью других работников зверинца Джахан укрепил на спине слона хаудах – специальное седло-шатер. Когда Чота был готов, евнух смерил его взглядом, в котором проскальзывало презрение:

– Ладно, сойдет. Санграм покажет тебе, куда идти. Надеюсь, проклятый еретик не избежит возмездия.

– Да, эфенди, – кивнул Джахан, которого слова евнуха привели в полное недоумение.

Была пятница. Утро выдалось пасмурное, моросил мелкий дождь. Слон неспешно двигался по запруженным людьми улицам Стамбула, Джахан и Санграм покачивались в шатре. От индуса Джахан узнал то, что не счел нужным сообщить ему главный белый евнух. Им предстояло забрать верховного муфтия и доставить того на площадь, где должен был состояться суд над бродячим проповедником – суфием, которого обвиняли в нечестивых суждениях. Предоставляя своего слона верховному муфтию, султан выражал глубокое уважение к улемам. [3]Правда, сам Сулейман отклонил предложение муфтия присутствовать на суде – в знак того, что не желает вмешиваться в богословские дебаты.

Проходя мимо старинного кладбища, откуда открывался вид на бухту Золотой Рог, слон внезапно остановился. Джахан легонько ударил его тростью, но Чота словно прирос к земле.

– Про слонов рассказывают удивительные истории, – заметил Санграм. – Говорят, они сами выбирают место, где им хотелось бы умереть. Похоже, этот слон такое место уже выбрал.

– Что за глупости! – возмутился Джахан, которому эти слова пришлись совсем не по душе. – Чота еще молодой. Ему рано думать о смерти.

Санграм пожал плечами. К счастью, Чота наконец двинулся дальше, и неприятный разговор был исчерпан.

Незадолго до полудня они прибыли к дому верховного муфтия. То был роскошный особняк с голубятней из резного известняка, изящной беседкой под резным балдахином и эркером, откуда открывался вид на пролив Босфор. Джахан смотрел на особняк во все глаза. Он заметил, что в доме много витражных окон, но в большинстве своем – досадный просчет архитектора – они выходят на север.