Евгений Таганов - Морской князь

Уверен был, что никого там не найдет, кроме разве каких-либо следов, но предосторожности все же соблюдал: то шел в открытую, то надолго затаивался на месте, то, пригнувшись, скрытно перемещался на другое место. Его поиски не пропали даром, нашел-таки место свежей стоянки пяти-шести человек, где на земле видны были несколько следов кованых ромейских сапог. Сделав на одном из одиноких деревьев отметину, Дарник повернул назад. Примерно с версту соблюдал прежнюю осторожность. Расслабился только когда набрел на бивший в неглубокой канаве родник. Вдоволь напился и облегченно откинулся на стенку канавы, так что его полголовы как раз высунулись из канавы наружу.

От смерти его спасла шапка, в которой по краю вдоль меховой опушки были вшиты стальные пластины. Пущенный из пращи камень угодил в такую пластину, и смерть стала не полной, а временной, часа на два-три…

Очнулся он от легкого покачивания. Четыре вооруженных воина несли его на жерди, пропущенной сквозь связанные руки и ноги. Голова болталась, словно какой-нибудь инородный придаток тела, и мозги в ней тоже плескались из стороны в сторону, как вода в ведре.

– Смотри, ожил, – сказал рядом хриплый голос. Что-то в этих словах было не то. Через минуту Дарник понял, что сказаны они были по-ромейски.

Еще никогда он не испытывал такой головной боли, казалось, тысячи иголок и крючков раздирают не только сам мозг, но и кости черепа. Мысленно он даже послал самому себе приказ умереть, чтобы прекратить эту пытку-испытание. Мысль о смерти немного приободрила его. Значит, все это рано или поздно прекратится.

Послышались еще какие-то ромейские слова. И Рыбья Кровь полетел куда-то вниз – это носильщики просто бросили его вместе с жердью на землю. Из короткого забытья его вывел ковш холодной воды на голову.

Дарник с трудом разлепил глаза. Вокруг стояло полдюжины молодых ромеев в довольно странных одеяниях. Что в них странного, Дарник, правда, сообразить не мог.

– Может, он по-ромейски понимает? – произнес командирский голос.

– Понимаешь по-нашему?! – Другой дребезжащий голос, сопровождаемый пинком, был обращен явно к князю.

– Ты из дружины гребенского князя? – по-словенски проговорил кто-то третий.

Из горла Дарника вырвался утвердительный хрип.

– Кажется, вы отшибли ему последние мозги, – снова зазвучал ромейский командирский голос. – Пускай лежит отмокает.

На какое-то время Дарника оставили одного. Он сидел связанный по рукам и ногам на голой земле и видел вокруг себя три-четыре десятка ромеев, снующих туда-сюда, что-то перенося, что-то строгая или копая. Невдалеке виднелись свежесрубленные вполне словенские избы. Хотя женщин не было видно и у многих ромеев висели на поясе мечи, на военный лагерь это все же походило мало.

Рыбья Кровь пошевелил кистями затекших рук. Согласно его собственной давнишней придумке, любой узел, если продолжительно дергать, можно было сильно ослабить и даже развязать. Сейчас ему на собственном опыте пришлось убедиться, что это не совсем так – веревки были как каменные. Вся его верхняя одежда исчезла, на нем оставили лишь нижние порты. Хорошо, что светило солнце и было совсем не морозно. Необходимо было обдумать положение, в котором он очутился. Мысленно он похвалил себя за то, что никогда не носил на себе никаких особых княжеских украшений или других отличий. Единственное, что могло его выдать, так это нижняя рубашка из шелка-сырца, что мог вминаться в раны вместе с наконечниками вражеских стрел, а потом с наконечниками извлекаться из ран. Впрочем, такая рубашка могла принадлежать и знатному хорунжему или сотскому. То, что не стоит пока выдавать своего настоящего имени, Дарник решил сразу. Возникло, правда, опасение, что ромеи могут потребовать за него выкуп, как и за сотского. Но сперва надо было понять, кто они и что тут делают. От этого зависело все остальное.

Перерыв на «отмокание» пленника окончился, и к нему снова приблизилась группа ромеев. Дарник разглядел предводителя. Высокий русоволосый бритый мужчина со значком иларха-сотского на нагрудной бляхе.

Слуги поставили два чурбачка-сиденья. Иларх с каким-то толстяком сели, другие остались стоять. Дарник по корабельному значку на груди толстяка понял, что это кормчий-навклир военного корабля. Сразу прояснилось главное – перед ним команда военного корабля, волею случая или кораблекрушения оказавшаяся здесь, в этой части Сурожского моря.

– Как тебя звать? – через толмача-переводчика спросил иларх.

– Клыч, – назвал Дарник имя своего детского друга.

– Ты кто?

– Полусотский князя Дарника.

– Князь тоже с вами?

Дарник закряхтел, якобы от холода, не зная, стоит ли говорить о присутствии князя.

– Сколько у вас женщин? – вдруг спросил кормщик, именно ему принадлежал дребезжащий голос.

– Десять, – осторожно произнес Рыбья Кровь.

– Это рабыни или жены? – Почему-то для толстяка это было очень важно.

Дарник покосился на остальных ромеев, никто из них не усмехался, тоже серьезно ждали его ответа.

– У нас женщина рабыней бывает только один месяц, потом она всегда становится чьей-то женой или наложницей.

– Скольких за тебя нам могут обменять женщин? – нетерпеливо продолжал допытываться навклир.

Ах, вот в чем дело! У ромеев, оказывается, те же трудности, что и у варваров-словен.

– Нисколько. У нас этого даже слушать не станут.

– Это почему?

– Потому что я нарушитель. Ушел из стана без разрешения. А жизнь нарушителя не стоит и медного фолиса.

– Выходит, за тебя не будет никакого выкупа? – Иларх снова взял переговоры в свои руки.

– Придется, видно, его просто повесить, – пробормотал кто-то из приближенных по-ромейски.

– Мой выкуп в моем теле и в моей голове, – Дарник старался говорить отчетливо и не спеша, с радостью отмечая, что толмач перевел его ответ верно.

– Что ты имеешь в виду? – заинтересовался ромейский предводитель.

– Я многое знаю и умею. На рынке в Херсонесе я бы стоил пятьдесят золотых солидов, а в Константинополе – все сто.

– Вот же врет! – Возмущенный навклир вскочил с места и ткнул пленника кулаком в лицо. – Ваши князья и те столько не стоят!

Рыбья Кровь остолбенел не столько даже от возмущения, сколько от изумления. С детских лет не получал он подобного тычка в лицо.

– Сколько воинов в вашем лагере? – Иларх словно не заметил этой вспышки своего соратника.

Было досадно, что ромейские лазутчики оказались гораздо лучше словенских.

– Первая княжеская сотня лучших гридей.

Иларх проглотил «сотню» без возражений, стало быть, лазутчики были не совсем надежны.

– И что она здесь делает?

– Спасается от мора.

– Много ли у вас продовольствия и зимних припасов?