Евгений Таганов - Морской князь

– Нам сказали, что твоя ставка теперь в Смоли… – начал было Бажен, но Радим его перебил:

– Ну да, нас оставил мерзнуть в сырых пещерах, а сам выбрал теплые бревна со слабаками-ополченцами!

Самым лучшим было просто не отвечать на это.

– Вас оставить здесь с ночевкой или поедете в Утес на ночь глядя?

Гриди молчали. Дарник знаком подозвал издали наблюдавшего за ними Свиря:

– Приткни этих молодцов куда-нибудь на ночь, а утром пусть уезжают.

Но в Утесе недаром выбрали Радима в переговорщики. Полдня и одной ночи в Варагесе ему хватило, чтобы, не зная ни одного слова по-готски, охмурить в городище молодую вдовицу с двумя детьми. И наутро князя разбудил громко хохочущий Свирь:

– Ты теперь не сможешь запретить Радиму приезжать сюда, когда ему захочется!

На дворе Дарника поджидал Сигиберд с сорокалетним тервигом, отцом охмуренной вдовы. Тот мог говорить с князем только через толмача.

– Баламер спрашивает, можно ли доверить дочь и внуков твоему Радиму? – перевел Сигиберд слова обеспокоенного «тестя».

В ответ Дарник сказал, что сначала должен переговорить с самим гридем.

– Ты очень сильно вляпался, – принялся отчитывать Радима князь, отведя его подальше от чужих ушей. – Меня попросили княжеским словом поручиться за благополучие твоей зазнобы и двоих ее детей. Ты что делаешь?! Ведь, если с ней будет что не так, полетит и твоя голова, и твоего напарника.

– А я что? Я ничего. Я в самом деле жениться хочу. Без женщины мне никак, – оправдывался любвеобильный гридь. – Никто ее и пальцем тронуть не посмеет в Утесе, если ты об этом.

Ну что с ним таким можно было сделать? Только согласиться. А что там скромняга-писарь? Тот уныло стоял невдалеке у коновязи и робко посматривал, как князя атаковали Беляй со Свирем: позволь, князь, Бажену остаться с нами, он очень просится.

– Он лучше всех знает ромейскую грамоту и, вообще, всегда был против Гривы, – горячо доказывал Свирь.

– Его там скоро все затюкают, – вторил оруженосцу тиун-знаменосец.

– Ну а как его будем забирать: с конем или без коня? – слабо сопротивлялся князь.

– Конечно, с конем. Это же его конь с начала зимовки, – для Свиря все было ясно как день.

– Тервиги наверняка дадут за свою вдову лошадь, вот и Утес останется не внакладе, – нашел выход Беляй.

Тервиги в качестве приданого выделили не просто лошадь, а лошадь с санями, нагруженными одеждой, одеялами, кухонной утварью и мешком ячменя, чья ценность в середине зимы стала выше равного ему по весу мяса. На санях в удобном гнезде среди мягких вещей сидела ошеломленная своей новой судьбой вдова и дожидалась сигнала трогаться в путь. Провожать суженую взялись два ее взрослых брата, взяв к себе на седло по малолетнему племяннику.

– Смотри, чтобы приняли там гостей как надо и чтобы тервиги уехали от вас без всяких обид и на своих лошадях, – напутствовал Радима князь.

Сам Дарник тоже собирался в путь, только не знал куда: в Смоль или в ромейский лагерь. Призванные на совет Янар и Дулей неопределенно мялись, не слишком желая снова влезать в боевые доспехи. Все сомнения разрешил Беляй:

– Жирно будет ромеям каждый день видеть князя. Всю зиму были без обуви и колбас, подождут еще неделю. Может быть, им вообще все это посылать без тебя – со мной или со Свирем? Мы разве не справимся?

– Справитесь, если только не дадите ромеям захватить ваши повозки и лошадей.

Насчет этого Беляй был не очень уверен, поэтому все за лучшее решили к ромеям без князя не ехать, а пока, наменяв на один солид у варагесцев мелких хозяйских вещей, отправляться в Смоль.

Прибавление в его дружине уличей и Бажена и даже жениховство Радима приятно воодушевило князя. Никакая военная добыча, никакие поверженные противники не радовали его так, как просто приходящие в самый обычный день под его крыло новые люди – значит, кто-то нуждается в нем, хочет связать с ним свою жизнь, твердо надеется, что здесь ему будет лучше. И наоборот, когда такого прибавления долго не происходило, все для Дарника словно останавливалось, замирало, теряло смысл, превращаясь в некую полудетскую возню на одном месте.

С вызовом назвавшись ромеям хозяином Сурожской земли, Рыбья Кровь теперь себя им и ощущал – почему бы и нет? Жизнь уже успела его научить: если есть высокая желанная цель, то обязательно найдутся способы ее осуществить. Присутствие четырех столь разнородных поселений в его нынешних крошечных владениях: Смоли, Варагеса, Утеса и ромейского лагеря – служило только дополнительным вызовом. Ну какой Грива, Карикос или Агилив могли бы их объединить? А у него, Дарника, все уже и сейчас получается словно само собой. В ромейском лагере строптивятся, но уступают, в Варагесе почитают и привыкают подчиняться, в Смоли его слово, как прорыв к новой яркой жизни, в Утесе не любят, но растеряны и готовы слушаться. Да и попробуй кто ему воспротивиться! Ведь где-то за мертвой чумной степной полосой продолжают находиться остатки его большого княжества и союзной хазарской орды. Хотя никто про это вслух не говорил, для всех его новых подданных это, разумеется, самый весомый довод. Ну что ж, он против этого тоже не возражает.

А там, где у князя хорошее настроение, веселы и его дружинники. Покачиваясь в седле по дороге в Смоль, Дарник с удовольствием прислушивался, как за его спиной Свирь и Беляй подшучивают над Баженом.

– Сначала ты поживешь в гриднице с хазарами, будешь им носить еду и вместо них ходить в ночной дозор, – серьезно вещал Беляй.

– Да разве ж княжескому гридю можно быть под хазарами? – изумлялся доверчивый писарь.

– А у нас такой порядок, – подхватывал шутку Свирь. – Чтобы все были перемешаны и не прикрывались защитой своих соплеменников.

– А почему тогда хазары не перемешаны среди вас? – нашел несоответствие Бажен.

– Хазар меньше, поэтому служба у них полегче, – выкручивался Свирь.

– А тот, кто хочет быть воеводой, должен пройти самую тяжелую службу, – добавлял Беляй. – Или ты не хочешь стать воеводой?..

А почему бы и в самом деле не перемешать их друг с другом, прикидывал Рыбья Кровь. Но это можно было сделать и позже, пока же у него и своих придумок по укреплению княжеской власти хватало. Пора, например, было вводить охранные знамена, которые он прежде щедро раздавал тем городищам и селищам, что хотели обезопасить себя от бродячих вооруженных ватаг. Само наличие небольшого флажка с золотой рыбой на синем полотнище над этими поселениями заставляло лихих молодцов менять свой требовательный тон на просительный, ведь все знали, что князь Дарник может иной раз стерпеть легкую дерзость или лукавство к самому себе, но только не открытое пренебрежение к заведенному им порядку.