Рафаэль Сабатини - Скарамуш

— Вот и хорошо, сударыня, — сказал молодой Руган, — в таком случае честь имею откланяться.

Но она не отпустила его. Сначала он должен подкрепиться на кухне, пока они с мадемуазель де Керкадью соберутся, а потом поедет в Медон в её карете вместе с ними. Она не могла допустить, чтобы юноша, пришедший сюда пешком, таким же образом вернулся домой.

Хотя молодой человек заслужил такую любезность, доброта, проявившаяся в заботе о другом в такой момент, вскоре была вознаграждена. Если бы госпожа де Плугастель поступила иначе, ей бы пришлось изведать ещё большие муки, чем было суждено.

До заката оставалось каких-нибудь полчаса, когда они сели в экипаж и направились в сторону Сен-Мартенских ворот, через которые собирались выехать из Парижа. На запятках стоял всего один лакей. Руган, сидевший в карете вместе с дамами — редкая милость, — начинал влюбляться в мадемуазель де Керкадью, которую считал красивее всех на свете и которая беседовала с ним просто и непринуждённо, как с равным. Всё это вскружило голову и несколько поколебало республиканские идеи, которые, как ему казалось, он вполне усвоил.

Карета подъехала к заставе, где её остановил пикет Национальной гвардии, пост которого находился у самых железных ворот. Начальник караула шагнул к двери экипажа, и графиня выглянула в окно кареты.

— Застава закрыта, сударыня, — отрывисто сказал он.

— Закрыта? — переспросила она. Это просто невероятно. — Но… вы хотите сказать, что мы не можем проехать?

— Да, если у вас нет пропуска, сударыня. — Сержант небрежно опёрся о пику. — Есть приказ никого не впускать и не выпускать без соответствующих документов.

— Чей приказ?

— Приказ Коммуны Парижа.

— Но мне необходимо сегодня вечером уехать за город. — В голосе госпожи де Плугастель звучало нетерпение. — Меня ждут.

— В таком случае, сударыня, нужно получить пропуск.

— А где его можно получить?

— В ратуше или в комитете вашей секции.

С минуту она размышляла.

— Тогда в секцию. Не откажите в любезности сказать моему кучеру, чтобы он ехал в секцию Бонди.

Он отдал ей честь и отступил назад.

— Секция Бонди, улица Мёртвых.

Госпожа де Плугастель откинулась назад. Они с Алиной были взволнованы, и Руган принялся их успокаивать. В секции уладят этот вопрос и непременно выдадут пропуск. С какой стати им могут отказать? Это простая формальность, не более!

Он так убеждённо говорил, что дамы приободрились. Однако вскоре они впали в ещё более глубокое уныние, получив категорический отказ от комиссара секции, который принял графиню.

— Ваша фамилия, сударыня? — резко спросил он. Этот грубиян самого последнего республиканского образца даже не встал, когда вошли дамы. Он заявил им, что находится здесь не для того, чтобы давать уроки танцев, а чтобы выполнять свои обязанности. — Плугастель, — повторил он, отбросив титул, как будто это была фамилия какого-нибудь мясника или булочника. Сняв с полки тяжёлый том, он раскрыл его и принялся перелистывать. Это был справочник секции. Наконец комиссар нашёл то, что искал. — Граф де Плугастель, особняк Плугастель, улица Рая. Так?

— Верно, сударь, — ответила графиня со всей вежливостью, на какую была способна после оскорбительного поведения этого малого.

Наступило долгое молчание, пока он изучал карандашные пометы против этой фамилии. В последнее время секции работали гораздо более чётко, чем от них можно было ожидать.

— Ваш муж с вами, сударыня? — резко спросил он, всё ещё не отрывая взгляда от страницы.

— Господина графа нет со мной, — ответила госпожа де Плугастель, делая ударение на титуле.

— Нет с вами? — Он вдруг оторвался от чтения и взглянул на неё насмешливо и подозрительно. — А где же он?

— Его нет сейчас в Париже, сударь.

— Ах, вот как! Вы думаете, он в Кобленце?

Графиня похолодела. В словах комиссара было что-то зловещее. Почему секции так подробно осведомлены об отъездах и приездах своих обитателей? Что готовится? У неё было такое чувство, будто она попала в ловушку или на неё незаметно накинули сеть.

— Не знаю, сударь, — ответила она неверным голосом.

— Конечно, не знаете. — Кажется, он издевается. — Ладно, оставим это. Вы тоже хотите уехать из Парижа? Куда вы собираетесь?

— В Медон.

— По какому делу?

Кровь бросилась ей в лицо. Его наглость была невыносима для женщины, к которой относились с величайшим почтением и те, кто был ниже её по положению, и те, кто был равен. Однако она понимала, что сейчас столкнулась с совершенно новыми силами, и потому, овладев собой и справившись с раздражением, твёрдо ответила:

— Я хочу доставить эту даму, мадемуазель де Керкадью, к её дяде, который там проживает.

— И это всё? Вы можете поехать туда в другой день, дело не такое уж срочное.

— Простите, сударь, но для нас это дело весьма срочное.

— Вы не убедите меня в этом, а заставы закрыты для всех, кто не может убедительно доказать, что им необходимо срочно уехать. Вам придётся подождать, сударыня, пока не снимут запрет. Прощайте.

— Но, сударь…

— Прощайте, сударыня, — повторил он многозначительно, и сам король не смог бы закончить аудиенцию более высокомерно. — Можете идти.

Графиня вышла вместе с Алиной, и обе они дрожали от гнева, сдерживать который заставило их благоразумие. Они снова сели в карету, желая поскорее оказаться дома.

Изумление Ругана превратилось в тревогу, когда они рассказали ему о случившемся.

— А почему бы не попытаться съездить в ратушу? — предложил он.

— Это бесполезно. Нужно смириться с тем, что нам придётся остаться в Париже, пока не откроют заставы.

— Возможно, тогда это уже не будет иметь для нас никакого значения, — заметила Алина.

— Алина! — в ужасе воскликнула графиня.

— Мадемуазель! — вскричал Руган с той же интонацией. Теперь ему стало ясно, что людям, которых задерживают подобным образом, должна угрожать какая-то опасность, неопределённая, но от этого ещё более ужасная. Он ломал голову, ища выход из положения. Когда они снова подъехали к особняку Плугастель, он объявил, что знает, что делать.

— Пропуск, полученный не в Париже, тоже годится. А теперь послушайте и доверьтесь мне. Я немедленно возвращаюсь в Медон. Отец даёт мне два пропуска: один — на меня, второй — на три лица. По этим пропускам можно будет попасть из Медона в Париж и обратно. Я возвращаюсь в Париж по своему пропуску, который потом уничтожу, и мы уезжаем все вместе, втроём, по второму пропуску, сказав, что приехали из Медона сегодня. Это же совсем просто! Если я выеду тотчас же, то успею вернуться сегодня.

— Но как же вас выпустят? — спросила Алина.

— Меня? Псс! Об этом не беспокойтесь. Мой отец — мэр Медона, его многие знают. Я пойду в ратушу и скажу правду — что задержался в Париже до закрытия застав и что отец ждёт меня домой сегодня вечером. Меня, конечно, пропустят. Всё проще пареной репы.