Василий Седугин - Славянский викинг Рюрик. Кровь героев

Уто приблизился к ней, взял за руку, улыбаясь, смотрел ей в лицо.

– Здравствуй! Как ты поживала без меня?

Его лицо улыбалось, но лучился радостью только левый глаз, а правый безо всякого выражения смотрел на нее, и это ее испугало.

– Хорошо жила, – чуть запинаясь, ответила она. – Как ты себя чувствуешь?

– Уже лучше. Были головные боли. Теперь прошли. Меня мечом по голове здорово огрели. Память потерял. Как в плен взяли, не помню.

У Ильвы по спине пробежал холодок. Ей стало мучительно жалко Уто, искреннего и мужественного парня. Она улыбнулась ему и пригласила в комнаты. Они взялись за руки и плечо к плечу вошли в большую палату, в которой прямоугольником были расставлены столы со всевозможными яствами, пивом, винами и медовухой. Начались тосты за здоровье обоих родов.

Уто не догадался, сев слева от Ильвы. Ей постоянно, как только поворачивалась к нему, виден был его пораненный правый глаз и текущая слеза. У нее пропал аппетит, стало мутить. Она пересилила себя, больше для вида отправляла в рот пищу, не чувствуя ее вкуса. Он заметил перемену в ее настроении, спросил:

– Что с тобой?

Она проглотила комок в горле. Ответила:

– Ничего. Кажется, косточка попала.

Он как-то странно посмотрел на нее, но ничего не сказал.

Веселье разрасталось. Заиграли менестрели, началось пение, пляски. Уто пригласил Ильву выйти на свежий воздух. Они пробрались сквозь толпу, по лестнице спустились в яблоневый сад. Висели наливные плоды, листья на деревьях утеряли свежесть, покрылись пылью, трава под ними была скошена, сквозь стерню выбивалась молодая поросль. В саду никого не было. Уто привлек к себе Ильву и хотел поцеловать, но она непроизвольно отстранилась. До этого они несколько раз целовались, поэтому он удивленно посмотрел на нее:

– В чем дело, Ильва? Ты не рада мне?

– Нет, что ты, Уто. Просто… просто отвыкла от тебя за это время.

– А я, наоборот, соскучился. Ты так похорошела! И в движениях появилась такая важность, плавность, даже величавость. И глаза стали другими.

– Выдумываешь все, Уто.

– Не выдумываю. Я сразу заметил.

– Что ты мог заметить!

– Озорными были у тебя глаза, мальчишеские. А теперь глубокими стали, как в колодце вода. Глянешь в них – и утонуть можно.

– Скажешь тоже!

Ей стал тягостным их разговор, и она попросила: – Пойдем во дворец.

– И не поцелуешь своего суженого? Ведь мы скоро станем супругами. Всего ничего осталось.

Ильва молчала потупившись. Он снова привлек ее к себе, поцеловал, отстранился. Ей хотелось вытереть обмусоленные губы, но она не шелохнулась.

Уто стоял молча, глядя куда-то вдаль. Ему явно не хотелось уходить, и он сказал, чтобы как-то продолжить разговор:

– Помню, как Рерик сражался с викингами вокруг твоего возка. А потом наступила темнота, как в пропасть провалился. Как дальше было?

При имени Рерика Ильва вздрогнула, поежилась, будто от холода, ответила после некоторого молчания:

– Испугалась я очень, когда меня викинг за руку схватил. Думала, на лошадь к себе затянет и в полон увезет. А тут Рерик подскочил, норманна срезал, меня на коня кинул, и мы поскакали…

– Викинги преследовали?

– Нет. Сначала никто за нами не гнался. Только потом на пути оказались трое. Рерик их одолел. Поодиночке.

– Хороший у меня друг. Верный и надежный.

Ильва ничего не сказала. Ее начинало морозить, она стала дрожать. Мысли путались.

– Где он сейчас? – спросил Уто. – Дома до сих пор не появлялся.

– Кто? – не поняла Ильва.

– Мы про Рерика говорим…

– А-а-а… Он в Аахене остался.

Она зябко поежилась. Уто спохватился:

– Вечер наступает. С моря холодком потянуло. Пойдем во дворец.

Проводив гостей, Ильва ушла в свою горенку. Щемило сердце, хотелось выплакаться, и она дала волю слезам. Не предполагала, что такой тяжелой будет встреча с Уто… Она поняла, что не любит его и не может забыть Рерика. Он присутствовал всегда в ее мыслях, он владел ее сердцем, всеми ее помыслами. Раньше она не признавалась себе самой, пыталась уверить себя в обратном. Но сейчас, после встречи и разговора с Уто, поняла, что не в состоянии притворяться, будто любит его. Она должна расстаться с ним и во что бы то ни стало соединить свою судьбу с Рериком.

От отца Ильва унаследовала стремление к ясности в жизни, четкой расстановке в своих действиях, а также упорство и настойчивость. Поэтому она не ограничилась слезами, а стала прикидывать свои дальнейшие шаги. Подходить к матери с таким вопросом было бесполезно. Иулиания всегда с прохладцей относилась к дочери, всю душу отдавая сыновьям. К тому же ее отличало непостоянство в поступках, которое всегда вызывало раздражение у Ильвы. Она сторонилась смелых действий, прибегая к словоговорению и прямому увиливанию от принятия решений. Надеяться на нее было нельзя никоим образом. Она может или осудить ее, или ограничиться сочувствием, но потом все равно откажется поддержать в трудную минуту.

Всю жизнь Ильву тянуло к отцу. Он казался ей надежной и верной опорой. На него можно было положиться в трудную минуту, он никогда не выдавал и не обманывал даже в мелочах. Лишь бы заручиться его поддержкой. А вот в таком деле, какое она замыслила, понимания и содействия ей не получить. Если Готброд задумывал большое дело, свернуть его с намеченного пути было невозможно никакими уговорами. Десять лет назад он расставил все по местам и целых десять лет жил мыслями породниться со своим боевым другом, кенигом Ходо. И теперь он не отступит ни в коем случае.

Подходить к нему с просьбой подобного рода было делом безнадежным.

Нет, пожалуй, он отступит, если откажется от брака не она, а Уто. Тогда отцу деваться будет некуда. Значит, надо все начинать со своего нареченного.

И когда через день к герцогу пришел Уто, она не стала откладывать разговор в долгий ящик. Ильва пригласила его к себе в коннату, посадила перед собой и начала издалека подступать к основному вопросу.

– Уто, – положив пальчик на свои губы и задумчиво прохаживаясь перед ним, спрашивала она, – ты уверен, что любишь меня?

– Конечно, – озадаченно ответил он. – А что?

– Да вот ты говорил насчет моих глубоких глаз…

– Ну-ну…

– И что я сильно изменилась…

– Может, не очень сильно, но перемена заметна.

– И не догадываешься, почему?

– Нет. Не задумывался.

Ах, какой недогадливый! Действительно не понимает, что хочет сказать она ему, или притворяется? Но как ей самой признаться в этом? Нет, не хватает сил честно все рассказать. Вот если бы он сам выговорил такие тяжелые слова. Но он молчит. Неужели ей самой придется решиться?..

– А в наших отношениях не заметил никакой перемены? – подступила она с другой стороны.

Он замер, пристально глядя на нее. И вдруг чутьем раненого зверя понял: Ильва полюбила другого.