Антон Кротков - Загадка о русском экспрессе

— Я Ретондов Савва Кузьмич, представитель Центрального военно-промышленного комитета, [16] Военно-промышленные комитеты — организации русских промышленников и предпринимателей, созданные для того, чтобы координировать усилия частного капитала в интересах фронта. — приподняв шляпу, представился незнакомец и объяснил, почему он здесь: — Варвара Дмитриевна пригласила меня ехать с нею до Петрограда. Правда, я опоздал. Пришлось догонять поезд на автомобиле.

Несколько полков пятого кавалерийского корпуса и приданная им батарея конной артиллерии стремительным маршем двигались в сторону фронта. Это были свежие, полностью укомплектованные части, только накануне выгрузившиеся из эшелонов. Их командирам было не занимать энтузиазма, но не хватало боевого опыта, иначе они не загнали бы свои эскадроны в овраг. Впрочем, кого им было опасаться так далеко от передовой?! Под утро колонна на несколько верст растянулась по длинному, извилистому руслу пересохшей реки, ведь со времен монгольских нашествий бывшие речные русла служили основными дорогами для кавалерии.

Через десять верст полки должны были соединиться с другими частями корпуса, которые уже стояли лагерем под кроной густого соснового леса в ожидании приказа о выдвижении на рубеж атаки. В высоких штабах было запланировано, что конники, усиленные броневиками, должны атаковать на острие запланированной наступательной операции — прорвать австрийский фронт, создав брешь, в которую затем ринутся массы пехоты.

Естественно, вся информация о переброске кавалерии и местах ее сосредоточения вблизи передовой была строго засекречена. Однако неожиданно всадники услышали странный нарастающий гул. Первыми черную точку на горизонте заметили казаки из боевого охранения, которые ехали в стороне от колонны по высокому берегу. Они успели сообщить офицерам о приближении аэроплана. Еще оставалась надежда, что это случайная встреча с одиночным воздушным разведчиком. Но затем из-за кромки дальнего леса появились еще две точки. Тройка австрийских «альбатросов» шла к цели. Достаточно крутые берега речного русла не позволяли собранной в тесные порядки кавалерии быстро рассредоточиться.

В первом заходе вражеские летчики использовали только пулеметы. Плотность всадников, сгрудившихся в узкой лощине, была такой, что пилоты аэропланов не утруждали себя тщательным прицеливанием. Снижаясь, каждый пилот небрежно нажимал на гашетки двух своих синхронизированных с шагом винта пулеметов, и почти каждая выпущенная пуля находила себе жертву.

Во втором заходе в ход пошли бомбы. От первых разрывов лошади в панике заметались по узкому оврагу, вставая на дыбы, сбрасывая своих седоков и топча их копытами. Произошло страшное смятение и свалка, от которых погибло гораздо больше людей, чем от неприятельских бомб и пуль. Взбесившиеся лошади неслись по оврагу диким табуном, а сверху на них продолжали пикировать аэропланы, похожие на ярко раскрашенные цирковые балаганы. Освободившись от бомб, экипажи снова и снова снижались и поливали бегущих пулеметным огнем.

Когда самолеты улетели, чтобы заправиться и пополнить боезапас, кавалеристским командирам кое-как удалось собрать сильно потрепанные части и восстановить порядок. Пришло время подводить трагические итоги. Всего за полчаса было убито и ранено 256 человек, еще более внушительными оказались потери в лошадях.

Но вскоре «альбатросы» вернулись, и бойня повторилась. Летчики продолжали методично «выкашивать» кавалерию, даже когда ее остатки уже выбрались из оврага. Всадники пытались галопом уйти за ближайшие холмы, но почти никому это не удавалось. Так во время одной из штурмовок отряд примерно человек в сорок в панике помчался в поле. Их преследовали два самолета. Они снизились до 50 метров и пулеметным огнем полностью уничтожили всю группу.

Через три часа избиения кавалерийские полки фактически перестали существовать как организованная боевая сила. Командир корпуса и его штабные офицеры погибли. Все были уверены, что это измена. На следующий день место боя посетил сам командующий фронтом Брусилов. Он потребовал, чтобы контрразведчики как можно быстрее нашли вражеского агента, организовавшего это побоище.

* * *

Двести верст от Житомира до Киева, которые в довоенное время поезд преодолел бы часа за четыре, они покрыли за девять с половиной часов. В Киеве на платформе Сергей впервые с момента отъезда увидел напарника. Прогуливающейся походкой Дураков профланировал мимо, демонстрируя Сергею, что находится поблизости и в любой момент готов прийти на помощь.

Здесь же в Киеве произошел довольно странный эпизод, который некоторые, впрочем, нашли забавным. К салон-вагону подошел жгучий брюнет с орлиным профилем в форме полковника. На нем была ослепительно белая черкеска с серебряными газырями через всю грудь, на поясе кинжал и шашка в богато украшенных ножнах.

Журналист Медников шепнул Сапогову:

— Гляди! Это же Гаджи Тайшиев! Рассказывают, что он был сыном простого бакинского башмачника. Скопив немного денег, взял на паях с несколькими товарищами бесперспективный нефтяной участок. Но нефть долго не показывалась. Потеряв надежду, компаньоны продали Тайшиеву свои части участка. Все прочили и ему скорое разорение. Лишь он сам не отчаивался и все увеличивал зарплату своим бурильщикам. И однажды, неожиданно для всех, забил нефтяной фонтан, превративший сына башмачника в миллионера. В 1910 году во время киевских гастролей Князевой Тайшиев так шикарно за ней ухаживал, что прочие поклонники не смели с ним соперничать.

Азербайджанец обратился к стоящим у вагона мужчинам с вежливой просьбой:

— Господа, не могли бы вы сообщить Варваре Дмитриевне обо мне. Вот моя визитка.

Однако Князева неожиданно пришла в ужас от перспективы встретиться с бывшим поклонником:

— Прошу вас! Устройте так, чтобы он ушел. Я не хочу этой встречи. Поверьте, это ужасный человек. Он давно преследует меня, измучил своей ревностью, хотя я никогда не давала ему надежды.

Новость, что Князева не желает его видеть, чрезвычайно удивила и обидела Тайшиева. С оскорбленным видом он сунул букет в ближайшую урну, после чего вытащил из кармана бархатную коробочку и направился к первой же попавшейся ему на глаза девушке. Блеснула крупными бриллиантами змейка изящного браслета. Скромно одетая барышня растерянно глядела вслед незнакомому мужчине, непонятно за что одарившему ее роскошным украшением. Озадачен был и Медников:

— Трудно понять этих богатых и знаменитых. Вчера они милуются на глазах у всех, а сегодня даже нескольких слов не хотят друг другу сказать на прощание…