Мишель Зевако - Принцесса из рода Борджиа

— Огня! — хрипло выдохнул Клод. — Сухое белье! Скорее, как можно скорее!

В суматохе дверь оставили открытой. Клод вбежал в свою комнату, уложил Виолетту на постель и склонился над ней, в ужасе повторяя:

— Она мертва? Неужели я нашел ее только для того, чтобы вновь потерять?! Госпожа Жильберта, какого дьявола вы медлите, поторопитесь!

Госпожа Жильберта на кухне разводила огонь.

В тот момент, когда Клод ломился в дом, пытаясь вышибить дверь, какой-то мужчина, только что свернувший на улицу Каландр, остановился перед домом бывшего парижского палача. Это был Бельгодер…

На губах мерзавца играла подлая улыбка. Он увидел открытую дверь и мгновение постоял в нерешительности. Потом, крепче сжав рукоятку спрятанного под одеждой короткого кинжала, он пожал плечами и пробормотал:

— Тем лучше! Как будто Клод ждет меня!.. Войдем же! Однако что я ему скажу? Надо заставить его долго страдать… надо, чтобы от страданий он умер у меня на глазах! Как, мэтр Клод! Вы не узнаете меня? Еще бы! Ведь вы четвертовали и секли плетью стольких людей! Посмотрите же на меня хорошенько! Это меня вы терзали и мучили, хотя вам ничего не стоило помочь мне. А теперь слушайте: это я похитил вашу маленькую Виолетту… Погодите, я вам сейчас кое-что расскажу! Известно ли вам, что я с ней сделал, с вашей чистой и непорочной дочерью, с гордостью и радостью всей вашей жизни? Я сделал из нее блудницу!.. Ищите ее теперь в постели господина Гиза! Что вы скажете об этой шутке, мой славный господин Клод?

Бандит смеялся, когда произносил эти слова. Он вошел в дом с вызывающим и злобным видом, с его сжатых губ были готовы сорваться проклятия. Он миновал одну открытую дверь, другую и вдруг остановился, ибо заметил в глубине комнаты Клода, склонившегося над кроватью, Клода, чьи плечи вздрагивали от рыданий.

— Она жива! Господи милосердный, будь милостив ко мне! Виолетта, дитя мое, открой глаза… Не бойся… Все позади, ты спасена… С рассветом мы убежим отсюда… Посмотри же на меня!

Мгновение Бельгодер стоял как громом пораженный. Потом он быстро и тихо вышел в соседнюю столовую. Там было темно. Цыган бесшумно пересек комнату, выбрался на улицу и поспешно удалился. Бессознательно, еще не решив, что собирается сделать, он направился к дому Фаусты. Там он остановился. Ярость душила его, но сильнее гнева было его изумление.

— Странно, — бормотал он. — Что ж, попытаемся разобраться… Гиз прислал ко мне человека в черном. Хорошо. Я отвел малышку в условленное место, и вот дукаты — доказательство воистину неоспоримое. Очень хорошо. Я гуляю по острову. Я говорю себе, что завтра пойду к палачу и расскажу ему, что я сделал с его дочерью… Хорошо. Потом меня охватывает жажда мести. Ждать до завтра? Зачем? Я тороплюсь к нему; я нахожу распахнутую дверь, вхожу в дом — и что я вижу? Виолетта на кровати, с намокшими волосами, а рядом стоит палач! Что же произошло? Он говорит, что завтра они убегут из Парижа.

Яростно скребя затылок, Бельгодер искал объяснения случившемуся и наконец нашел его: Виолетта, желая спастись от Гиза, бросается в Сену. Клод по какому-то фантастическому стечению обстоятельств оказывается неподалеку и вытаскивает крошку из воды.

Продолжая обдумывать эту возможность, Бельгодер подошел к железной двери и постучал в нее. Спустя десять минут, после путаных объяснений в вестибюле, цыгана провели к Фаусте. Разговор их был долгим. Когда он закончился, таинственная принцесса ударила молоточком в гонг и велела явившемуся человеку:

— Сию минуту разыскать принца Фарнезе!

Бельгодера отвели в одну из комнат дворца и заперли там. Без сомнения, цыган был готов к этому заточению, более того, о нем, очевидно, условились заранее, поскольку он не выказывал ни удивления, ни страха.

Благодаря стараниям госпожи Жильберты, которая раздела ее, уложила в постель и растерла, Виолетта пришла в себя. И когда мэтр Клод смог войти в комнату, он нашел девочку лежащей с открытыми глазами. Она, казалось, размышляла о вещах мучительных и важных.

Клод робко сделал несколько шагов и, побледнев, с печальной улыбкой прошептал:

— Она думает о том, что я палач!..

Он кашлянул, словно желая предупредить Виолетту о своем приходе, и, не приближаясь к ней, умоляюще произнес:

— Постарайся уснуть; не думай больше ни о чем; все позади. Понимаешь, тебе надо отдохнуть, чтобы завтра с первым лучом солнца мы могли тронуться в путь… нет-нет, не говори ничего… молчи… Знай только, что когда мы будем далеко от Парижа, когда ты окажешься в безопасности… ты сама решишь, стоит ли тебе остаться со мной.

Виолетта хотела что-то сказать, но Клода уже не было в комнате. Она лишь услышала вздох, похожий на рыдание.

Виолетта не смогла заснуть. Всю эту ночь она провела с открытыми глазами, перебирая одну за другой мысли, роившиеся в ее голове.

Как только первые лучи солнца проникли в спальню, она встала, оделась и села в кресло, положив руки на колени и наклонив голову. В этот момент на пороге появился мэтр Клод в дорожном костюме. Он силился изобразить радость и улыбался.

— Через несколько минут прибудет карета. Ты сядешь в нее вместе с госпожой Жильбертой… Ты помнишь госпожу Жильберту? Какой же я глупый! Ты ведь видела ее лишь однажды и была тогда так мала… Итак, ты поедешь с ней, а я верхом на лошади. Ты не должна ничего бояться… посмотри, какие пистолеты… и еще этот кинжал… Горе тому, кто…

— Прежде чем ехать, я хотела бы с вами поговорить, — пролепетала Виолетта с волнением, заставлявшим ее дрожать.

Клод побледнел.

— Ты хочешь поговорить со мной?

Виолетта кивнула.

«Я был прав! — подумал Клод. — Черт подери! Значит, без объяснения нам не обойтись… Что она хочет мне сказать? Что я внушаю ей ужас, что она предпочитает умереть, но не ехать со мной? Что же мне делать? Убить себя? Но я не посмею! Я боюсь! Боюсь того, что будет после смерти!»

Виолетта молчала, потупив глаза. Клод вымученно улыбнулся.

— Хорошо, — сказал он голосом, который ему показался спокойным, но на самом деле прерывался от волнения. — Хорошо, говори, раз тебе надо что-то мне сказать… Я слушаю.

И вдруг он упал на колени. На его лице было написано такое отчаяние, что Виолетта содрогнулась.

— Выслушай сначала ты меня, — произнес Клод хрипло. — Я тоже хочу тебе кое-что сказать. Я не могу больше ждать. Я тебе все объясню… или, по крайней мере, постараюсь… Молчи, не перебивай! Да, я убивал… убивал по приказу! Не пугайся так, умоляю тебя… выслушай меня до конца… Ты помнишь, что я тебе сказал, не так ли? Что я больше не заговорю с тобой и не приближусь к тебе, если ты этого не захочешь… Я стану твоей собакой, верной сторожевой собакой… Маленькая моя Виолетта, до того, как ты, по милости Всевышнего, вошла в мою жизнь, осветив ее, словно луч солнца, я просто делал свое дело, не рассуждая. Официал приходил за мной или присылал с кем-нибудь свой приказ. Иногда я отправлялся в Монфокон, иногда — на Гревскую площадь, изредка в какое-нибудь другое место; я ждал, ко мне приводили осужденного или осужденную… Я был таким же слепым орудием, как веревка или топор.