Мишель Зевако - Принцесса из рода Борджиа

— Сегодня днем, милостивый государь! — сказал Пикуик. — На постоялом дворе «У ворожеи»…

— На постоялом дворе, похожем на рай, милостивый государь! — прибавил Кроасс. — Там мы нынче ели и пили так, как, должно быть, пьют и едят блаженные на небесах!

— Гм! Теперь я вас узнаю. Итак, в благодарность за обед, который Югетта приготовила своими божественными ручками, вы хотели меня убить?

Пикуик и Кроасс ответили хором:

— Ах! Если бы мы знали, что это будете вы, сударь!

— И что бы вы сделали? Я отпущу вас на все четыре стороны, только будьте откровенны!

— Сударь, — сказал Пикуик тихо, — мы за вами идем с улицы Тиссандери…

— Ба! Завидное постоянство!

— Отойдем, сударь! — сказал в свою очередь Кроасс. — Отойдем, не то он может внезапно напасть на вас.

— Кто? Так вас трое?

— Тот, кто заплатил нам, чтобы мы вас убили. Я уверяю вас, если бы мы знали…

Но Пардальян их уже не слушал. Он бросился в темноту. Повстречаться с двумя грабителями это одно… Но то, что кто-то нанял этих людей, чтобы убить его, это совсем другое. Неизвестный враг — это вечная угроза… Пардальян обшарил окрестности, но никого не нашел… Тогда он вернулся к двум негодяям, которые оставались в переулке. Он нашел их на том же месте. Они и не собирались убегать.

— Человек исчез, — сказал он, — опишите мне его. Может быть, это кто-то из моих друзей, кто хотел подшутить надо мной.

Пикуик и Кроасс ошеломленно глядели друг на друга. Они не привыкли к таким речам. Более сообразительный Пикуик принялся, наконец, описывать человека, который им платил. Его описание было довольно точным, и Пардальян быстро понял, о ком шла речь. Его лицо вспыхнуло, на губах мелькнула кривая усмешка.

— Он! — прошептал шевалье. — Он уже знает, что я в Париже!

Храбрец задумался на мгновение, а затем сказал:

— Хорошо, теперь проваливайте, вы мне надоели!

— Сударь! — взмолился Кроасс.

— Что еще? — спросил Пардальян.

— Если бы сударь соблаговолил нам разрешить… — вновь заговорил Пикуик.

— Ну? Вы что, онемели?

— Если бы мы могли всего лишь проводить господина…

Пардальян расхохотался.

— Так, значит, вы боитесь!

— Есть немного, — вздохнул Пикуик.

— Этот человек кажется таким опасным, — прибавил Кроасс.

— И вы боитесь, что он погонится за вами? Получается, что я должен сопровождать тех, кто хотел меня убить? Ну что ж! Это мне подходит… Черт возьми, это забавно. Идите вперед, храбрецы! И не сомневайтесь — шевалье де Пардальян защитит вас!

Пардальян, со шпагой наголо пошел позади двух прохвостов, сказав:

— Этой ночью вы находитесь под моим покровительством.

Итак, Пардальян охранял двух мерзавцев, которые хотели его заколоть. В довершение всего он решил их приютить. Вскоре маленький отряд во главе с нашим великодушным героем без всяких приключений добрался до дома на улице Барре.

В просторной и сумрачной часовне дворца королевы, в кресле старого дуба сидела женщина, листавшая толстую книгу, на первой странице которой можно было прочитать:

STEMMATA LOTHARINGIAE ET BARRI DUCUM

Родословная герцогов Лотарингских и Барских note 5. Бесчисленные имена, даты, события; переплетение правды и вымысла, легенд и фактов. Книга была написана Франсуа де Розьером, архидьяконом Тула. Женщина казалась погруженной в размышления о прочитанном. Брови ее были насуплены, губы поджаты. Она глухо прошептала:

— Да, Рене, вот в чем сила Гизов и их сторонников!.. Адвокат Давид, которого я казнила, возводит род Гизов к Карлу Великому. Что же мне сделать с этим Розьером, которому родства с Каролингами кажется мало и который считает предком Генриха Лотарингского самого Хлодвига Волосатого? note 6

— Не ропщите, сударыня, — сказал мужчина, которому были адресованы эти слова. — Вы сами вскормили этого стервятника; следовало раньше подрезать ему крылья, тогда, когда я вам говорил…

— Мой сын узурпатор; Валуа — узурпаторы, — вновь заговорила женщина, словно ничего не слыша, — истинная королевская порода — это Лотаринги… истинный король Франции — это Генрих де Гиз!

— Вспомните прошлое, Екатерина! Вспомните, что это вы отвели герцогу де Гизу главную роль в тех событиях, которые эта книга называет благочестивыми делами в ночь Святого Варфоломея…

На этот раз женщина вздрогнула и вскинула голову. Мрачный свет вспыхнул в ее глазах. Это была Екатерина Медичи, мать Генриха III.

В это время королеве-матери было около семидесяти лет. Она казалась очень усталой; в ее жестах сквозило отвращение к жизни, как если бы она прожила семьдесят веков.

— Варфоломеевская ночь! — повторила она со вздохом.

— Да, — спокойным голосом сказал мужчина, которого она назвала Рене, — тогда погиб мой сын!

Старая королева или не слышала, или притворилась, что не слышит.

— Руджьери, — сказала она, — ты прав. Варфоломеевская ночь — большая ошибка в моей жизни…

— Вас мучают угрызения совести, моя королева?

Зловещая ирония прозвучала в этих словах, но Екатерина Медичи ее не заметила.

— Я должна была, — продолжала она, — сначала избавиться от Гизов. Что до гугенотов, то их всегда можно было бы доверить кровожадному милосердию народа… Но не будем больше об этом, Рене… Теперь Гиз — хозяин Парижа… Мой сын бежал; бедный мальчик едва успел покинуть город. Он рассчитывал, что мать построит баррикады… Да! Он хорошо знает меня! Он знал, что старуха не отступит!

Она яростно стукнула ладонью по книге.

— Пусть доказывают все, что хотят! Пусть пытаются поднять мятеж. Старуха не допустит этого. Клянусь кровью Христовой, до тех пор, пока я жива, трон Франции будет нашим. Я пока еще способна противостоять любым козням.

Она выпрямилась, ее глаза были полны ненависти… Но вскоре она вновь упала в свое кресло и задумалась, сложив руки. Большие часы неспешно пробили девять.

— Через несколько минут, — проговорила Екатерина, — посетитель будет здесь. Рене, устрой его так, чтобы он мог все слышать. Что же касается Гиза, ты проводишь его в эту часовню. Иди, мой добрый Рене… Кстати, как себя чувствует этот Луань? Он выздоравливает?

— Да, моя королева. Он будет жить. Через месяц он встанет на ноги…

— Тогда ты приведешь его ко мне. Я должна знать, как можно использовать этого человека. Иди и позаботься о достойной встрече того, кто должен прийти… Проследи, чтобы ни одно слово, ни один жест не выдал имя старца, который пожелал все услышать сам…

Вместо того чтобы выйти, Руджьери приблизился к старой королеве, вынул из кармана бархатный кошелек, извлек из него круглый камень и осторожно положил его на стол перед Екатериной.

— Что это? — спросила королева, и в ее глазах вспыхнула детская радость. — Новый талисман?