Мишель Зевако - Заговорщица

Часов около семи гость встал из-за стола со словами:

— Как ни жаль уходить, но мне пора — надо проверить ночные караулы. Если до появления вашего посланца мне понадобится повидаться с вами или передать записку, где я смогу вас найти?

— Здесь же, в гостинице, дорогой друг. Я никуда отсюда не ухожу. Сижу взаперти, как монах в келье.

Крийон и Пардальян обменялись рукопожатием и распрощались. После ухода гостя в комнату вошел Жак Клеман.

— Вы все слышали? — спросил Пардальян.

— Все слышал и все понял, — ответил монах.

В одном из старинных особняков, каких немало в Блуа, состоялось в этот вечер таинственное собрание. Приглашенных было немного, но они принадлежали к верхушке французской аристократии. Особняк тщательно охранялся: на ведущих к нему улицах стояли группки дворян, которые многажды проверяли всех, кто направлялся к старинному дому.

Последуем же за человеком, который около восьми вечера покинул ту самую гостиницу, где последний раз в жизни ужинал брат Тимоте. Этот человек был не кто иной, как наш давний знакомый — Моревер. Шел он осторожно. Рука под плащом сжимала широкий кинжал; Моревер прижимался к стенам, стараясь оставаться в полумраке. Он пристально вглядывался в холодную темноту, словно опасаясь, что откуда-нибудь из-за угла на него набросится враг.

Но ночь была такой спокойной — ни воры, ни бандиты не показывались на улицах Блуа; впрочем, Моревер опасался вовсе не их. Он озирался, боясь увидеть одного-единственного человека. При мысли о нем Моревера охватывал животный страх, пот градом катился по его лбу. Моревер пытался уговорить сам себя:

— Что это со мной? Я, кажется, схожу с ума… Если бы в -письме настоятеля речь шла о нем, я бы его уже встретил. Но я осмотрел весь город — никого…

Неожиданно какая-то темная фигура преградила ему дорогу. Моревер вздрогнул, но тут же услышал голос, не имевший ничего общего с голосом человека, нагонявшего на наемного убийцу такой страх.

— Куда вы идете? — спросил неизвестный часовой.

— Разве нельзя? — ответил вопросом на вопрос Моревер. — Может быть, Леа запретила проходить?

— Нет, сударь, если вы скажете, к кому идете.

— Я иду к Мирти, — объяснил Моревер.

— Хорошо! Проходите!

Моревера еще дважды останавливали, но он знал и пароль, и отзыв. У самых дверей старинного особняка он сказал охране несколько слов, и его беспрепятственно пропустили внутрь.

Как только Моревер очутился в доме, на него тут же перестали обращать внимание. Он, похоже, прекрасно знал расположение комнат. Охрана стояла только у входной двери, так что Моревер никем не замеченный поднялся по широкой лестнице на второй этаж.

Особняк казался пустым. Повсюду царила глубокая тишина. Вестибюль еще кое-как освещался неверным светом лампы, на зато остальная часть дворца была погружена во тьму. В воздухе пахло плесенью, похоже, старый дом давно уже стоял нежилой.

Моревер поднялся еще выше. На чердаке, в конце узкого коридора он обнаружил дверь. За дверью раздавался шум голосов. Но входить Моревер не стал, а повернул направо, прошел по коридорчику, огибавшему основное помещение чердака, и оказался в тесной темной каморке. Похоже, никто, кроме мышей и пауков, не посещал эту клетушку. Двери в каморке не было, Моревер попал в нее прямо из коридора.

Он подошел к кирпичной стене и осторожно вынул кирпич, расположенный как раз на уровне человеческого роста. Получилась дыра, через которую в комнатушку проникал свет из соседнего чердачного помещения. С другой стороны дыра была замаскирована частой решеткой, сливавшейся по цвету с обоями. Моревер, таким образом, мог видеть и слышать все, что происходило в соседней комнате. Он начал внимательно вглядываться и вслушиваться, ибо как раз для этого он и явился в старый дом.

Для пущей конспирации знаменательное собрание проходило под самой крышей. Как мы уже сказали, приглашенных было немного: герцогиня де Немур, недавно прибывшая в Блуа; затем трое братьев — герцог де Гиз, герцог де Майенн и кардинал. Кроме того, герцог де Бурбон и герцогиня де Монпансье. Словом, семейный совет…

Похоже, Моревер немного опоздал — совещание уже заканчивалось. Герцогиня де Немур, кардинал де Бурбон, герцог де Майенн и кардинал де Гиз распрощались и удалились. Остались лишь герцог де Гиз и Мария де Монпансье. Герцог подошел к двери на противоположном конце чердака, распахнул ее и произнес:

— Прощу вас, господа, входите…

Вошло несколько дворян, среди которых Моревер заметил Бюсси-Леклерка, Менвиля, Буа-Дофина, Эспинака и еще кое-кого из свиты Гиза.

— Все собрались? — спросил герцог.

— Моревера не хватает, — ответил Менвиль.

— Моревера я и не приглашала! — воскликнула герцогиня де Монпансье. — И пароля я ему не сообщала. Он вообще в последние дни ведет себя как-то странно. Не спускайте с него глаз, господа!..

Менвиль недовольно нахмурил брови. Не то чтобы он хотел возразить, но в предательство Моревера не верил. Более того, он сам неосторожно сообщил Мореверу, которого считал приятелем, пароли и отзывы. Однако Менвиль ничего не сказал и поостерегся выказывать свое беспокойство.

— Господа, — начал герцог де Гиз, — мы получили сведения из замка. Похоже, у Его Величества появились неясные подозрения. Он больше не доверяет моей клятве.

Кое-кто из присутствующих усмехнулся.

— Итак, что же нам в этом случае предпринять? — продолжал герцог.

Вперед выступил один из заговорщиков:

— Господа, я имел разговор с дю Га. Вы его знаете, он честолюбив, но осторожен. Сейчас он служит королю, но если обстоятельства переменятся… Так вот, дю Га как бы невзначай произнес слова, которые, на мой взгляд, очень важны и которые следует принять во внимание.

— Что же это за слова, Нейи?

— Вот они, монсеньор, — с волнением в голосе ответил Нейи. — «Скажите вашему герцогу (именно так выразился дю Га), скажите ему, что он должен уехать в Париж. Под Рождество на берегах Луары холодновато; можно схватить простуду!.. « Вот что сказал мне дю Га.

— И вы заключили…

— И я заключил, что Валуа не только подозревает вас… Он хочет упредить удар…

— Кто выходит из игры — проигрывает! — сердито заметила герцогиня де Монпансье, нервно поигрывая золотыми ножничками.

— Но простите, мадам, — возразил Нейи, — если наш великий вождь герцог де Гиз погибнет только из-за того, что проявит сейчас нетерпение, наше дело погибнет вместе с ним. Что будет с Католической Лигой? Что станет со всеми нами? Монсеньор, я осмеливаюсь настаивать. Умоляю: завтра же покиньте Блуа. Сердце подсказывает мне, что вы в смертельной опасности.

— Нейи, — спокойно ответил герцог, — даже если смерть заглянет мне прямо в лицо, я все равно отсюда не уеду. Понадобится драться — будем драться! Так даже лучше, клянусь Пресвятой Девой! Скажу прямо, я тоже чувствую: Валуа что-то подозревает. Но, я уверен, он не осмелится ничего предпринять… по крайней мере, ничего такого, что бы угрожало моей жизни!